Описание

Первая глава книги.

Глава 1.

ПРАВДА В ИСТОРИИ

Иногда пишут, что в революцию правит толпа. Выходит, в это время  человек и нации управляются невежеством. Утверждение  несправедливо и нелогично. Чтобы выгнать толпу на улицу и заставить  восстать, нужны недюжинные умственные силы интеллигенции.

Интеллигенты заранее обязаны продумать время жизни невежественной толпы и все разрушения государству, которые должны сделать взбесившиеся. Заранее разложить по полочкам, как снова усмирить простолюдинов  и опять превратить их в легко управляемое стадо.

За каждой революцией обязательно стоят чьи-то черные силы, которые революции и порождают. С деньгами, заранее разработанными требованиями, четко продуманной пропагандой. У революции всегда есть Господин, имени которого не знает никто. Он известен только особо посвященным. Но он единственный знает, зачем она делается и кому принесет выгоду. Есть и лидеры этих революций, которыми жестко командует Господин. Ленин и адмирал Колчак были руководителями  России, которых поставил  Господин, дабы они  взаимно уничтожали себя и своих сторонников. Как правило, одной революции достаточно, чтобы сровнять  с землей  государство полностью. Нынешний пример тому – якобы процветающая Франция. Ее лишили короля просто и быстро, как два пальца в воде помочили. Но с тех пор и доныне в управлении этого государства правит бал бардак. Яркий тому пример – нынешний президент Франции Макрон. То ли мужчина, то ли женщина, то ли  руководит страной, то ли убивает её. Последнее, вернее.

В двадцатом веке Российская империя пережила две революции, после которых от мощнейшего нашего Отечества остался один  исторический пепел. Для Господина совершенно не важны личные мысли  назначенных  лидеров революции. Ленин реками лил кровь, Колчак пытался делать что-то разумное. Когда пришло время, и тот, и другой были убиты невежественными по указу своего Господина. Морис Жанен, фактически  распявший Александра Васильевича Колчака, законченный простолюдин, с погонами генерала и трепещущий от приказа убить могучего лидера. Но сделал  все, чтобы этот приказ был выполнен. Иначе вместо Колчака отправился бы на тот свет он сам. За это рвение Господин не убил его, а дал возможность  умереть своей смертью. И финансово обеспечил его долгую старость.

Суеверие празднует бал, когда всем управляет церковь. Церковь заставляет человека терять разум и думать эмоциями. Думать эмоциями –  значит не иметь возможности  думать совсем и выполнять все, что говорят батюшка или какие-нибудь шарлатаны с алтаря. И в том, и в другом случае за призывами к выдуманным богам или Богу, например Христу, стоит все тот же Господин. Это по его указу была уничтожена истинная вера – Ведизм. На это ушли тысячелетия, зато христианство стало бомбой, которая уничтожила  Первую империю русов. Она начиналась с Лондона и кончалась у берегов Желтого моря нынешнего Китая. Империя русов, по самым примерным подсчетам, существовала не менее восьми тысяч лет. Чтобы спрятать правду, русов того времени в нынешней истории стали называть скифами. Что скифы – русы, первым на фактах доказал знаменитый  русин  Егор Классен. А потом научные изыскания Классена подтвердил филолог-самоучка нашего времени Геннадий Гриневич. Это случилось примерно через сто лет после Классена. Скифами назвали древних русичей  для самой тонкой фальсификации истории. Причем были подделаны даже древние рукописи, в частности Геродота. Почитайте  сляпанные под Геродота чьи-то рукописи о происхождении скифов. Только для фальсификации правды о нас  были сожжены миллионы бесценных славянских  рукописей. В том числе главная кладезь знаний –   Александрийская библиотека. Превращение простолюдина в скота идет тысячелетиями. Кто сейчас пытается биться за славянскую правду? Хоть кто, но только не сами потомки русов.

Государство, во главе которого нечестивые, всегда управляется страхом. Якобы избранные народом президенты любой страны строго выполняют инструкции все того же Господина. С поклонами и собачьей преданностью. Почему Бог допустил управление мира людьми серыми и  грязными, не знает никто. Не обсуждается и никогда не будет обсуждаться вопрос: есть ли возможность у человечества выбраться из  нынешнего ада?  Про такие дороги двуногие не рассуждают. А попытки найти правду на Небе пока не доступны нам. Но временно, прогресс растет, человечество набирается знаний, и рано или поздно люди  будут контактировать с  Разумом Неба.

Желанием  написать  книгу об Александре Васильевиче Колчаке загорелся случайно. Делали в 2021 году исторический фотоальбом  «200 лет Енисейской губернии».  В  нем  есть  глава  с фотографиями  «Гражданская война в Енисейской губернии».

Долго пришлось  искать описание событий того времени, особенно  связанных с Колчаком. Тут нового не придумаешь. История опирается не на выдумки,  факты, да еще и проверить их нужно несколько раз. Обмозговать, но с мозгами у меня худо. Потому и  мало что сложилось. Я сделал то, что смог. Со временем придут те, которых зовут  добрые, напишут что-то лучше и умней, чем я. Может, их и будут хвалить.

Мотался я по архивам, изучал чужие  издания, читал  газеты начала двадцатого века, благо они есть в красноярских библиотеках. Много интересных данных об отчетах начальников уездных и волостных колчаковских  милиций прислал мне краевед Геннадий Статейнов.

А дневник белого офицера Петра Павлиновича Чащина из Большемуртинского  района Красноярского края, конкретно из села Айтат, в электронном варианте отправил известный  писатель Николай Подгурский. Николай Владимирович серьезно относится к правде в нашей истории . Потому много сделал для содержания моих книг. Постоянно подбрасывает  что-нибудь интересное, поэтому  внимательно проштудировал и эту рукопись.

Однако осталось от дневников двоякое впечатление.  Душу скребет  червячок, что тут чистой воды подделка. Главное, материал писан современным литературным языком. В этой главе вы будете читать отчеты волостных начальников колчаковской милиции Канского уезда. Они тоже кем-то редактированы, но когда  знакомишься, то фразеология не сегодняшнего времени, а ста лет назад. У Чащина слог, будто писал кто-то сегодня. Причем человек с почти начальным образованием, может и с высшим, но тогда диплом у него купленный. Словарный запас у этого грамотея четыреста–пятьсот  русских слов. Мнится мне, и того меньше.

Во-вторых, весь этот дневник – недовольство белого офицера  своей  армией. Он возмущен командиром полка, который  «ни  разу не был на позициях». На мой взгляд, все-таки служил, дело немного  знаю, тут чистой воды выдумка. Командир полка не может не владеть позицией своего подразделения. Пусть оно и залегло совсем на небольшое время. Иначе проиграет все. Косится Чащин  на командира батальона, что никак не решит вопроса с кормлением людей, на командира роты – дескать,  никакой он  не опытный в военном деле. Но сам-то Чащин тратит время только на критику начальства и, как командир взвода, палец о палец не ударил, чтобы хоть в чем-то облегчить жизнь рядовых белой  гвардии. Об этом и разговора нет в его дневниках.

Во взводе его ни дисциплины, ни лада между солдатами, и толкуют его подчиненные больше о сдаче в плен красным. Сидят и гадают: убьют или не убьют красные белых дезертиров. Но подчиненные у дедушки Ленина хитрые, сразу не стреляли, а потом, после Гражданской войны, почти всех бывших белогвардейцев порешили. И сам Чащин в конце концов попал в эту дробилку. Наш преподаватель литературы в техникуме, Петр Иосифович Люто, рассказывал, что в его молодости в Канском драматическом театре работал бывший колчаковский офицер. Он так и не смог  ответить на вопрос: почему всех бывших белогвардейцев убили, а его пожалели? Случайность?  Зато этот боевой офицер рассказывал, что Колчак проиграл только из-за отсутствия у его армии боеприпасов.

Некогда было Чащину своими прямыми обязанностями заниматься.  Из его дневника складывается впечатление, что в Белой армии полный бардак. Когда солдаты ложатся спать голодные, причем по  два дня подряд,  офицеры пьют и поют песни. У них есть чем закусить.

Будет у таких «командиров» какая-то сплоченность с рядовыми во время очередного боя? Я сам офицер, такую армию, как показывает Петр Павлинович в дневниках, не понимаю. Хотя подобное  и могло дымить в то время. Крестьяне не хотели воевать в Гражданскую войну. Ни на стороне белых, ни за красных. Думали, отсидимся в подпольях и выйдем, когда все стихнет. Не стихло. За лень свою и тугодумие русские заплатили большой-большой кровью. Но, по-моему, так и не поняли, что себя нужно защищать.

Все солдаты и офицеры Колчака получали денежное довольствие, не бедствовали. За этим адмирал следил строго. А вот с полевой кухней  постоянно кипели провалы. Белая армия сначала наступала, а потом побежала, причем огромными скачками. Кухня не успевала за ними и доставалась красным. Кушали во время, только когда батальон отводили на отдых.

Описания сражений с красными у Чащина почти нет. Он  каждый раз подчеркивает, как белогвардейцы  бегут от  них. Бросая шинели, винтовки, скатки, боеприпасы, лишь бы умотать от лиха. Даже сапоги на ходу скидывали, если они мешали. Казалось бы, наступают красные, ну и что? У вас тоже винтовки и пулеметы, вы их ждете в окопах, хоть  как-то защищены. А наступающие вынуждены  идти на вас в полный рост, в наступлении ты всегда мишень. Но у белых складывалось все  наоборот. Увидели красных – в окопах сразу загорается  паника, и люди бегут. Врассыпную, не оборачиваясь.

Хранитель Большемуртинского краеведческого музея Елена Михайловна Прохоренко рассказывала мне, что, в конце концов, Петр Павлинович собрался к красным, когда белые отступали до Красноярска. Видно, заблудился в разговорах  своих солдат, перешел на сторону бандитов, но сделал это поздно. В 1922 году, уже после гражданской,  его пригласили из Айтата в Красноярск,  в ЧК. Там быстренько расстреляли. А рукопись его нашли при разборке старого дома в селе Айтат через много лет. Правда, тут некоторые разночтения. Одни пишут, что записи лежали под полом, другие – на потолке, закопанные в землю. Тогда на потолки насыпали сухую землю, чтобы не промораживались доски. Зимой в начале двадцатого века  морозы за пятьдесят заходили. Для Сибири они привычны. В памяти у меня сохранился первый класс. В 1960 году  мы не учились два месяца из-за стыни. Учительница, Лидия Тимофеевна, закутается в шаль, как в мешок, одни глаза откуда-то из глубины  торчат да ресницы в инее.  Размотает шаль, одарит нас заданием и дальше.

С рукописью этой Чащина потом работал один из краеведов Железногорска, может он  и «редактировал»  ее. И она мне досталась после его правки?

Краевед Геннадий Статейнов тоже из  любителей шагать по архивам через Интернет, собирать там что-нибудь интересное. Вот он мне и подарил копии отчетов колчаковских милицейских начальников  времен Гражданской войны. Сразу написал:

– Нашел их случайно. Однако они мне  для работы в ближайшие годы  не нужны, будут лежать без дела. Может, ты используешь где-нибудь?

Я почитал, сказочный подарок, как  не согласиться.  Могу с гордостью говорить: мое поколение советских людей, кому сейчас  под  семьдесят и чуточку больше, знали историю СССР, своей Родины, неплохо. Никто же тогда не думал, что там нет и  пятидесяти процентов правды. В 1919 –1920 году красным палачам правда была не нужна. А когда пришли Брежнев, Федирко, Шенин – это были уже коммунисты-строители.  «Героев» революции при них славословили  меньше. Больше старались что-то сделать для благосостояния советских людей. Учеба – бесплатная, больницы – бесплатные, квартиры получали – бесплатные. Поторопился Ленин называть нас коммунистами.  Хотя я партбилета в 1991 году не бросил и сейчас коммунист.

На мой взгляд, слово это – «коммунист» – несколько провокационное.  Миф это. Такое общество придет само собой, но  в далеком будущем. Создание его возможно при очень высокой степени цифровизации всех действий человека, в том числе высоких руководителей.  В силу этого  руководитель, даже с самыми паскудными чертами характера, не сможет нанести никакого вреда обществу. Как, например, Ленин, Горбачев, Ельцин.  Так срасталось все, что правили нами сволочи с мировыми именами из категории суки.

А социализм – это для нашего времени. Банда революционеров под руководством Горбачева и Ельцина принесла  на Русь  капитализм. Капитализмом они называют полное воровство национальной собственности Советского Союза. Страна уже без трусов и носков, а они все без устали воруют и воруют. Днем, ночью, рано утром, вечером. Один Абрамович как мышь-пищуха, таскает и таскает  нашу нефть. Гордится этим, будто человечество от голода спас.

В школах, техникумах, университетах о Гражданской войне нам говорили одно: колчаковщина  лила  день и ночь кровь простолюдинам. Белые – это неисправимые  палачи! Закабалили народ, еще что-то подобное. Дескать, пьяные золотопогонники, так красные звали белых офицеров, почем зря убивали крестьян, рабочих, забирали у них скот, деньги, одежду.

Песни мы  в школах пели, частушки разные времен Гражданской войны. Мол, очень паскудный  человек был адмирал Колчак. Пытался помешать мировой революции. Про красный террор революционные поэты – ни слова. За задницу свою боялись. Все просто. Вякнул не по делу – сразу в ЧК, а завтра утром расстрел. Если еще на допросах не отправят,  откуда не возвращаются. Вот один куплет из песни про Колчака времен Гражданской войны. Не знаю, кто автор этих строк:

Мундир английский.

Погон французский.

Табак японский.

Правитель омский.

Если верить якобы дневнику Петра Павлиновича Чащина, подобные частушки пели и в Белой армии. В Белой армии красные пропагандисты чувствовали себя  как дома. Колчак ничего не мог с этим поделать. Потому как революцию задумали не в России, на Западе. Наша революция – это длинные-длинные километры к созданию мирового правительства. Тайные силы Запада тщательно к ней готовились. Особенно в пропаганде, по-русски, в оглуплении простолюдина, и во многом тут преуспели. Чтобы противопоставить  им свое, нужны были годы и годы. Белым этого времени  никто не подарил.

Зато дедушка  Ленин, по сказкам поэта Демьяна Бедного, друг всех народов России и мира, самый добренький  Владимир Ильич. Весь из улыбки и доброжелательности,  чудо-старикан. Этот простых людей любил. Конечно, любил.

– Но расплодилось их много, этих простолюдинов-то, вот  печаль, –  поди, почесывал Ленин лысину на макушке, отдавая приказы о расстрелах царя и его семьи, Колчака, ни в чем не повинных крестьян. – И каждый день жрут как свиньи, хоть весь стол завали хлебом, все уметут. Закрыть им хлебальники, а то самим есть нечего.

Ленин что есть сил и сокращал недалекое на ум население. С его точки зрения, конечно, простолюдины – идиоты. Он их обманывал и стрелял. Обманывал и стрелял. А после смерти Ильича винтовки ЧК вообще работали без отдыха.

У этого дедушки с хитрой улыбкой не только руки – уши в крови  неотмываемой. Зато Колчака наши пропагандисты  шельмовали почти сто лет. Сейчас понимаем, не заслуживал он такого отношения к себе. Поэтому у многих интеллигентов России есть желание вернуть  имя Александра Васильевича миру. Хочется сказать о человеке, что он, действительно,   пытался делать для России добро.

Когда вы почитаете отчеты, которые пойдут сразу, после  предисловия, узнаете какие-то дольки правды. Задумаетесь, почему, на самом деле, нам говорили совсем не то, что творилось  в Гражданскую войну? Заодно покрутите мозгами, почему мы были такими наивными и никак не хотели искать эту самую правду?  Будете читать рапорты волостных и уездных начальников колчаковской милиции на востоке Енисейской губернии, обратите внимание на факты ничем не прикрытого мародерства. На бесцеремонность расстрелов. Помню, хорошо помню рассказы о Гражданской войне старенькой уже бабушки Ксении Сукрутовой, которая жила в Татьяновке напротив нашего дома. Думаю, теперь мне, как и ей тогда, семидесятый год идет, не случайно меня с ней бог познакомил. Кстати, домик ее и сейчас цел, в нем другие поколения татьяновцев живут.

Бабушка считала, что командиры у красных были злей собак. Зашли в деревню, обязательно кого-нибудь да убьют. По одному не ставили, сразу человек по пять-десять – и команда: огонь! Об этом же говорят и отчеты колчаковских начальников милиции из волостей Канского уезда. Нашему поколению повезло, мы захватили и знали многих участников Гражданской войны, коллективизации. В техникуме вместе с преподавателем Григорием Елисеевичем  Чуприковым ходили по домам  этих участников, много чего записали. Помню первого коммуниста Кирилла Шишкина в нашей деревне. Мы жили рядом с  Шишкиными, он мне буденовку подарил.  Я ее целое лето носил, но потерял где-то по молодости лет. Пятый годок только шел. Жаль, сейчас бы ее в музей отдать как реликвию. Символ ведь того кровавого времени.

Дед этот, Шишкин, часто приходил в нашу школу. Шепелявил про Гражданскую войну и коллективизацию. Как находил он управу на несогласных! Сколько «гадов»  отправил в район! Которых и расстреляли. А как по-другому, бубнят и бубнят против Советской власти.

– Хлеб у них, понимаешь, отобрали, а как же мировая революция? Я один в Татьяновке о ней тогда думал. Мировой пролетариат голодает, а они хлеб прячут. Мироеды. Мало мы их долбали.

У  самого Кирилла хлеб  не отбирали, его у него не было. Он в Татьяновку приехал после войны. Женился на вдове с большим хозяйством. Василий Новиков его скопил, трудяга был. Четыре коня, две коровы – мы с племянником-краеведом это по переписи 1928 года  нашли. За два года с этой вдовой, Василисой Новиковой, Кирилл все спустил. Таких Советская власть того времени и выдвигала в командиры деревень. Некогда было пахать Кириллу, пил. Кирилл и дружбан его Василий Ерохин скакали по деревне с наганами. При случае били им в зубы зажиточных, когда отправляли в район, забирали себе имущество раскулаченных.

С чего начали партизаны Тасеевской республики бороться с Колчаком?  Они сразу отправили на тот свет в Тасеево и близлежащих деревнях больше пятисот человек! Все, кто открыто отказывались от  сотрудничества с красными палачами, были убиты. Мужики, жены их, дети.

Приезжали партизаны в поле, стреляли пашущего землю крестьянина, забирали его лошадь. Потом  отправлялись к нему домой, тут же убивали жену, если она сопротивлялась мародерам, насиловали дочерей, если были подходящие, и исчезали в соседней деревне. Где повторяли то же самое.  Кровь эти пропойцы-партизаны лили каждый день.

Профессиональным палачом был командир кавалерийского эскадрона партизанской армии Тасеевской республики Михаил Колосовский. Большинство из выносимых без суда и следствия приговоров крестьянам  приводил в  исполнение лично он. Он же считал себя и мировым судьей сразу. Кого хотел, того и отправлял на тот свет. Безграмотным, похоже, был этот  Колосовский. Самым любимым словечком у него было «контра».  С контрой,  убежден был командир эскадрона, разговаривать должны  штык и пуля. Когда  пуля  кого-то одного успокаивает навечно, остальные очень быстро в себя приходят, замолкают. Покойного давно Колосовского и сейчас считают героем Гражданской войны. В нынешнем краеведческом музее Тасеево солидный раздел Тасеевской республики. Там и Колосовскому слава. Такие мы русские люди и есть, бездумно поклоняемся могилам своих палачей.

Слыл этот Колосовский среди нас, учеников Татьяновской начальной школы, героем Гражданской войны. В Тасеевском краеведческом музее есть материалы по тем событиям, так в героях одни палачи. Главный из них – руководитель партизанской республики Яковенко. У него, как и у Ильича: руки, ноги, нос, макушка в крови.

Подобных случаев выявляются не один-два – тысячи и тысячи. Тайные силы мировой революции  настойчиво и неотвратимо  крестьянскими руками убивали  других крестьян.  Не отставали в убийствах крестьян китайцы, чехи, поляки, бывшие ссыльные кавказцы. Красная пропаганда врала намного  эффективней, чем потом геббельская в Германии. Мне довелось читать воспоминания одного колчаковского офицера о захваченной у «зверей-товарищей» Щетинкина и  Кравченко типографии. В комнате было множество листовок. Что в них писали Щетинкин и Кравченко? «Мы боремся за царя и Советы, но без палача Колчака».

Это красные-то? К этому моменту царя и его семьи не было в живых. Всех расстреляли и сожгли верные ленинцы. Серьги и кольца с рук дочерей  царя сняли. Врали все простолюдину и не стеснялись своего вранья. Были, были простаки, которые спрашивали: да как же это так? За что же батюшку-царя – того, он же богом ставленный?

Но у этих, которые всегда  любопытные, получалось задать только один вопрос, на второй  времени не хватало, отрезали  красные моментально  любопытным  языки. Боялись сибиряки потом даже дома вслух разговаривать.

Давайте сядем и попробуем  подумать. Если получится у нас красиво и аккуратно расставить все по порядку, как бокалы на полках в ночном  баре. Подумаем неторопливо. В чем выиграли партизаны Тасеевской партизанской республики, Баджейской, активные штыки  Кравченко и Щетинкина, когда побили  своих, якобы  белых односельчан? Сотни красных партизан  и их семей сложили головы в борьбе с Колчаком, когда поверили тщательно продуманной красной пропаганде. Примерно половину этих недоумков  сразу после победы над белыми расстреляли красные чекисты по указу Сибревкома. Быстро и без лишних слов привели победителей в суровую реальность. Такой вот указ выпустил  Сибревком. Опасны эти люди теперь были для большевиков. Пахать – разучились, молчать – разучились. Могли только стрелять и грабить. Остальных бывших красных партизан  раскулачили чуть позже,  и они вместе со своими семьями скончались от голода и холода на вольных землях просторного Магадана и светлой да разговорчивой речке Колыме.  За что боролись, на то и напоролись.

Помните восстание красных партизан из Тасеевской республики против красных чекистов и национализации земли? Было, было такое. Ярче костра вспыхнуло недовольство. Дескать, ошиблись мы с Колчаком, не его нужно было бить, но теперь наведем порядок сами. В расход палачей-чекистов.  Навели!? Чекисты их сразу хлопнули как мух. Никому не понадобилась больше земля. Это не Колчак, который долго церемонился в решениях: не сказать бы людям случайно чего обидного?

Пишу и думаю, какие крестьяне выиграли в Гражданскую войну: красные или белые? Все колчаковское золото – это около  сотни вагонов,  кто говорит, что больше сотни, – увезли в Америку. Ни красным, ни белым оно не досталось. Поскольку золото американцам отдали красные, они, дабы прикрыть  свое  предательство перед народом,  пустили слух, что колчаковцы его где-то закопали. Некоторые чудики и сейчас его ищут. Богатых на пустые думки у нас всегда хватало.  Которые же знают,  где оно на самом деле, посмеиваются над нами, безголовыми.

Насчет этого золота сейчас очень много фальсификаций. Писатель Вениамин Боровец, зашоренный с детства красной пропагандой диким невежеством, в одной из красноярских энциклопедий пишет, что золота было всего восемнадцать вагонов, в них стояло 5143 ящика. Плюс 1676 мешков с золотом и драгоценностями. Но в нашей книге совсем другие цифры, которые я с большим трудом находил. Пишут также, что часть золота была использована Колчаком на закупку оружия. Оружия у него не было совсем. Это точно. Здесь, в Сибири, местные колчаковские власти забирали у населения берданы и наганы системы «бульдог», чтобы хоть как-то вооружить колчаковских новобранцев. Так вот, все, что покупал Александр Васильевич не за золото, а на собранные с податей деньги, на кредиты Колчака, его «союзники» отправляли красным. Потому и проиграл войну Колчак.

Белые, малые численностью, и без оружия пытались усмирить партизан в Кайтымском сражении под Тасеево. Раскопки в том месте показали, что у партизан были английские, итальянские и немецкие винтовки и патроны. Пулеметы! Откуда?! Все, что Колчак  покупал для себя, американцы и Жанен отдавали красным. Безоружный был Колчак, потому и проиграл войну.

Вениамин Боровец пишет, что 26 вагонов – уже 26, а не восемнадцать –  были отправлены обратно в Казань. Охраняли их Мате Залка и М. П. Богданович. Может, они что-то и охраняли, но колчаковское золото пошло в Америку. Мате Залку мы ведь хорошо знаем: палач, каких поискать. Не для того он у нас тут по Сибири  махал шашкой, дабы вернуть золото России.   Он Россию любил как змеи лягушек. И никогда бы не оставил России золото.

В Америке  все наше золото и сегодняшнее. Это сотни и сотни тонн. А красным было выгодно врать. Чтобы до сегодняшнего дня мы не знали правды о наших богатствах. А также о том, почему и сегодняшнее наше золото отправляют «на хранение» в Америку?

Ради этого царского и колчаковского золота двенадцатитысячный американский экспедиционный корпус и стоял на Дальнем Востоке. Он контролировал всю войну красных и белых. Строго контролировал.

Небольшую часть золота забрали во Францию, еще меньше  отдали  в Чехословакию. Заработали бывшие пленные. Они ведь арестовали Колчака и по разнарядке французского генерала Жанена передали Александра Васильевича эсерам в Иркутск. А эсеры – сразу  красным. Эсеры и красные никогда не были врагами, для оглупления  простолюдинов прикидывались врагами. Комедию разыгрывали.

Так вот, красные уже  моментально, по телеграмме Ленина, закончили жизнь адмирала. Вроде и не было его. Убить-то убили, а из памяти народа не сотрут до сих пор. Стреляли  возле проруби, чтобы и могилы его не осталось. Зато себе мавзолеи строили. Что толку, мавзолеи все равно снесут. Теперь, когда я сам знаю о Гражданской войне чуть больше, тоже голосую за их снос. А имя Колчака останется в истории  надолго. Но это мое мнение.

Отметим ещё один факт. Сука Жанен,  представитель темных мировых  сил, распял Колчака, потому что ему так было приказано. Колчак был хозяином этого золота, теперь оно оказалось ничье. Правильно, Колчака и нужно было убивать в первую очередь. Никто больше из почти двухсот белых его генералов не пострадал. Все спокойно уехали за рубеж и ушли там в никуда своей смертью.

Нам всегда говорили, что это голодные и холодные сибирские крестьяне взялись за вилы, чтобы свергнуть власть помещиков и капиталистов, царя-батюшку. На самом деле это на Западе придумали, чтобы заставить нас стрелять друг в друга. Кто отказывался, их тут же на месте – на тот свет. Жить в холоде и голоде крестьяне Сибири стали только при Советской власти. И до сих пор так маются. С 1991 года прошло три с лишним десятилетия, стали мы жить чуть лучше? По уточненным данным, русских в России осталось меньше 50 миллионов. «Спасибо» Ельцину и его душегубам. Убийство нации и есть все успехи революции 1991 года. А вы говорите, что Горбачев не сука.

Жанен блестяще со своей задачей справился.  Именно Морис Жанен насадил нам красный кровавый режим по команде все того же Господина. Мировые силы посчитали, что России теперь хана, красные ее добьют через разные, заранее просчитанные на Западе кампании: коллективизацию, индустриализацию, борьбу с помещиками и капиталистами, гнилой русской интеллигенцией. Дедушка Ленин для этой интеллигенции  подбирал совсем паскудные слова. Не буду я их приводить, брать ещё один грех на  душу.  Мне уже и так из-за статей и книг отец Никодим  и отец Вадим из  храма, что рядом с Татьяновкой, без объяснений отказывают в причастии и категорически против отпущения мне грехов!

На других просто брызгают святой водой, а на меня  не меньше ведра выльют во время  каждой исповеди. Приговаривают при этом: «Изыди, сатано, изыди, сатано…» Отец Никодим рубашку на шее оттягивает в сторону, а отец Вадим туда кружку за кружкой святой воды бахает. Пытаются  святые отцы изгнать якобы засевшего во мне нечистого. Я им сколько раз говорю, нет его во мне. Молитвой выжег, делами праведными. Третьим годом назад Валерки Иванова голубка нацепила где-то на ноги сетку целлофановую, зацепилась за  вершину тополя, часует. Ни один дурак не полез, а меня к ней кинуло, спас птичку. Внизу полдеревни собралось, думали, не спущусь назад, хана мне.

Во время моего причастия  Генки Кутина собачонка Лиза всегда у притвора храма сидит, дверь-то незакрытая, все видит Лиза, мерекаю по старости, в случае чего Лиза в свидетели пойдет. Она все мои вопросы понимает, прогавкает правду.

Каждую субботу иду в храм как на пытку. Когда настропалюсь домой из храма, вода из штанов на землю ручьем. Которые бабы в возрасте, всем говорят, что у меня старческое недержание. Нина Афанасьевна Мельская  советует ехать к урологу и пить лечебные травы, которые один я на всю деревню и заготавливаю. Васька Шишкин, плотник деревенский, два метра ростом и сто тридцать килограммов веса, больше упирает на пиво. Дескать, оно работу почкам дает и с той работы они выздоравливают. Очувствовался бы, работник топора. У тебя вес какой, и я с курицу ростиком и такой же мощи. Одолею стакан «Жигулевского» – и день пьяный. А писать кто будет? Ты!? Не знаю я ещё ни одной книги, топором написанной.

Но все равно:  святые отцы без жалости в сердце. Без добра в душе. Ограниченные люди, хоть и с богом в душе. Убеждены, неисправимы, гореть мне веки вечные в геенне огненной. Иногда прослезятся даже.

– Маленький ты, Статейнов, ростиком, гнилой, давно уже весь по старости, а все куда-то лезешь. Язык длиннющий как у змеи. Боженька вон где сидит, всю твою пустую жизнь видит. Покайся, раздай имущество бедным, мы тебе путевку выпишем в монахи. Какая дура-баба за тебя, сегодняшнего, замуж пойдет? Нескладуха татьяновская. Избушку свою на храм перепиши, на том свете зачтется. Мы тебя сразу  благословим в монахи. И в монастыре будешь собирать лечебные травы. Ларек откроешь для паломниц, что тебе еще нужно?

Как с молодости было, так и до сих пор надо мной смеются. Один я до сих пор живу. Наворожено мне, видно, так с детства. Но сам над собой работаю. Книжки читаю, телевизор смотрю. Там одни детективы показывают. По фене научился ботать, как настоящий вор в законе. Материться перестал и дедушки Ленина поганые слова о русской интеллигенции сроду повторять не стану. А что денег у меня нет заплатить за причастие, все вопросы к Катерине Мариной. Соседке моей по лестничной площадке в Красноярске. Она мне пятнадцать лет назад тысячу заняла, я согласно заемному договору каждый год ей по сто тысяч только недоимки выплачиваю. Два раза пытался отбиться от хитрой женщины судом. Но судья говорит, пользуюсь кредитом – должен платить проценты. Так я же, когда подписывал, не знал, что она там наворочала! Теперь закон на ее стороне.

Не думаю, что в этих отчетах начальников колчаковской  милиции, которые вы  прочитаете  ниже, только правда. Материалы находятся в Интернете в электронном виде. Кто-то брал источники, набирал на компьютере, корректировал. Мог вносить изменения.  Гена их  в обработанном виде  нашел. И без всяких переделок отправил ко мне: разбирайся  сам – что тут правда, что нет.

Там есть цифры, что колчаковцы жгли дома красных партизан до двух сотен изб сразу, вешали без разбору крестьян. Во всем этом нужно еще разбираться, как и в дневниках Петра Павлиновича Чащина. Кто их,  действительно, писал и когда?  Кто и зачем редактировал, засорял дневники белого офицера красной идеологией? Но хорошо то, что десятки людей уже начинают задумываться о нашем прошлом, может станут  соображать и о  будущем. Иначе нас просто не будет, если не научимся думать. Но мы пока наловчились только пиво хлебать. А в него американцы коноплю добавляют. После этого пива мы даже сами себе никаких вопросов не задаем.

                                                                    Анатолий СТАТЕЙНОВ.

 27.01.1919 года город Канск исх. № 87
Канская уездная милиция  Енисейской губернии
Господину Прокурору Красноярского Окружного Суда
Рапорт

Северная таежная окраина Канского уезда еще с давних времен служила местом водворения разного рода преступников, как отбывших сроки наказания в каторжных работах, осужденных в ссылку на поселение – по суду и административным порядком по приговорам обществ за порочное поведение. Обитатели настоящего времени в означенных районах являются в большинстве случаев из упомянутых преступников и частью из переселенцев – эстонцев и латышей. Первые, то есть преступники и их поколение, озлобленные за свою горькую участь, относились недоброжелательно вообще к правительству и, в частности, к начальствующим лицам. В особенности такое отношение сказалось в этом населении со времени водворения в те волости административно-ссыльных за государственные преступления с 1907 по 1918 год, благодаря близости общения жителей с государственными преступниками и вредной агитацией последних в смысле неподчинения существующей власти и порядкам правления.

Ярыми последователями означенных идей являются также эстонцы и латыши. Были случаи, когда в некоторых участках жители не только уклонялись от платежа податей, но и отказывались от отбытия натуральной повинности и даже  проявляли самоуправства – самовольно, вопреки распоряжениям начальствующих лиц, заселяли участки, совершали порубки лесов и прочее. Тяжелое переживаемое Россией время с затянувшейся на годы войной, за отсутствием отцов, взрастило молодое население далекой таежной некультурной местности непокорными, самовольными людьми,  порочными в полном смысле этого слова. И вот в марте  1917 года совершился Государственный переворот.

Партийные деятели заговорили о свободах и власти на местах, а также о самоопределении народов. Темный, неподготовленный народ все это понял в извращенном виде. Левые партии, пользуясь полным безвластием и желая захватить власть в свои руки, преступными речами и воззваниями посеяли в кругах темных людей «большевизм». В таких медвежьих берлогах, как окраины Канского уезда, начались самоопределения, неподчинения центральной власти, и, наконец, извращенные понятия о свободах послужили поводом к нарождению массовой преступности – люди безнаказанно устраивали самосуды, учиняли захваты, изгоняли священников и учителей, и в заключение рекой полилась «самогонка». Преступность увеличилась еще более с наступлением Советской власти. Бестактные преступные декреты «большевиков» привели край к полной анархии. Менее зажиточные жители забирали имущество более справных тружеников общества, забирали у частных лиц в свою собственность мельницы и разного рода предприятия. Безусловно, такого рода безнаказанные действия пришлись по душе большинству населения, и тем более населению с преступным прошлым – людям, не привыкшим к труду.

Со свержением Советской власти законность и порядок снова начали восстанавливаться. Для восстановления Родины потребовались войска и средства, было приступлено к сбору податей. Изгнанные «советчики» попрятались на окраинах, пользуясь темнотою деревенского люда, начали вести свою преступную агитацию против порядка Временного правительства.

Агитировали об отказе платить подати, давать новобранцев в Белую армию. Бороться с подобного рода преступностью Колчаку, при наличии новых чинов милиции, неопытных и к тому же ввиду их малочисленности, не представляется возможным. В Канском уезде на 5 волостей с населением 330 тысяч душ всего 8 участковых начальников милиции, 42 старших и 32 младших милиционера, к тому же слабо вооруженных, в редких случаях милиционеры были вооружены  трехлинейными винтовками, а большинство старинными «берданами», наганами и револьверами системы «бульдог». В некоторых случаях участковые начальники вооружали временно своих подчиненных конфискованным ими же самими у населения оружием казенного образца. Но таковое, в силу приказаний, приходилось сдавать военным властям – для вооружения армии. За время моей службы в Канском уезде в октябре 1918 года были следующие случаи сопротивления крестьян требованиям содействия военным властям.

В районе 1-го Участка, в Троицко-Заозерновской волости, большинство сельских обществ резко и категорически отказали выдать новобранцев и проявили полное неподчинение распоряжениям Правительства в смысле отказа от платежа податей, о чем мною 30 октября 1918 года за № 1862 донесено Енисейскому Губернскому Комиссару и одновременно сообщено начальнику местного гарнизона с просьбой о командировании в означенный район воинского отряда в помощь милиции.

В конце ноября отряд был дан под командою Есаула Трофимова, который, объехав Заозерновскую и Малокамалинскую волости, успокоил восстанцев.
       Начальник милиции 2-го участка
Рапорт от 28 октября 1918 года за № 370

       В деревне Ново-Михайловской и других соседних Вершино-Рыбинской волости, населенных переселенцами, имеется организованная, большевистского направления, вооруженная шайка, часто совершавшая самосуды, грабежи и тому подобное. Пресечь их последующую деятельность не представлялось возможным ввиду малочисленности милиции, и тем более жители все поголовно укрывают преступников и потворствуют им, угрожая избиением должностных лиц, в случае вмешательства последних в их дело. Из того же донесения видно, что новомихайловцы уже оказали вооруженное сопротивление старшему милиционеру и членам волостной земской управы. Не встречая никакого противодействия, жители означенных деревень, имея хорошее вооружение и патроны, ни с какой властью считаться не хотели. Об этом мною также было сообщено дважды 5-го и 20-го ноября за № 2213 начальнику Канского гарнизона, с просьбою об оказании содействия посылкой вооруженного отряда для обезоруживания крестьян и ликвидации шайки «большевиков». В конце ноября отряд казаков предполагался к посылке, но был приостановлен ввиду наступивших сильных морозов, препятствовавших походу отряда.

9-го ноября 1918 года за № 2253 мною было сообщено начальнику Канского гарнизона с просьбой о посылке воинского отряда в 35–40 человек в помощь чинам милиции Тасеевского района.  Для задержания дезертиров, так как местное население укрывает новобранцев и всеми силами старается обезвредить по отношению к себе милицию, вплоть до полного разоружения ее. Отряд не был послан, вероятно, по той же причине – из-за наступивших морозов. В пределах Канского уезда активные выступления большевистских банд начались от границы Красноярского уезда в юго-западной части уезда в Перовской и Вершино-Рыбинской волостях и, видимо, в связи с выступлением красных  под Нарвой Красноярского уезда.

26-го минувшего декабря вечером на станцию Канск прибыл из Иркутска эшелон с воинским отрядом особого назначения под командой полковника Петухова. Отряд имел намерение со станции Клюквенной двинуться через Перовскую и Вершино-Рыбинскую волости в помощь красноярским отрядам. Часов в 11 вечера вместе с этим отрядом выехал и я из города Канска ввиду отсутствия моего помощника Булдакова, который с 21 декабря находился в служебной поездке по волостям северной части уезда с комиссией по взысканию податей.  Временное заведование уездной милицией, по соглашению с господином уездным комиссаром, было возложено на начальника городской милиции Штейнерта.

Рано утром 27-го декабря, когда наш поезд был уже на станции Клюквенная, я сделал распоряжение о поставке подвод для отряда. Начальником отряда получены  телеграфные сведения о захвате города Канска и станции Иланской большевиками.

На станции Клюквенная (нынешний Уяр. – Прим А.П. Статейнова), получил следующие сведения: 23-го декабря в деревню Астафьевку Вершино-Рыбинской волости явились трое красноармейцев, вооруженных берданами, которые,  собрав сход, решили вопрос в положительном смысле о признании этой деревней Советской власти. Красноармейцы заявили,  что их главные силы расположены в Камале, в 15 верстах от Астафьевки. 24-го декабря в село Перово со станицы Иннокентьевской Перовской волости, прибывший делегат заявил, что станица уже присоединилась к большевистским бандам, что деревни Имбеж, Стойба также признали власть Советов и первая даже послала своего представителя за реку Ману к большевикам за оружием и что в Перовской волости происходят всюду митинги и собрания.

С Клюквенной, ввиду полученных сведений, отряд двинулся обратно в город Канск. На пути еще получились телеграфные сведения, что Канск очищен от красных силами местного гарнизона, но станция Иланская находится в руках большевиков,  и что движение поездов и телеграфное сообщение с городом прервано.

По распоряжению полковника Петухова я с отрядом из  шестидесяти человек отправился на подводах в Иланское, куда и прибыли в 3 часа утра 28-го декабря. Почувствовав приближение вооруженной силы, банда большевиков покинула Иланское, и отрядом захвачены лишь несколько человек красных, окарауливавших станцию и железнодорожное депо, и двое красноармейцев, охранявших арестное помещение при волости, где содержались под стражей арестованные накануне большевиками: Начальник милиции 5-го участка Бернацкий, Председатель Иланской волостной земской управы Злотников, конторщица Похмоткина (Лохмоткина?) и прапорщик Берзин. По сведениям, лица эти красными предполагались к расстрелу утром. Все задержанные в Иланском участники восстания расстреляны на местах взятия с оружием и остальные по решению Прифронтового военно-полевого суда.

Телеграфное и железнодорожное сообщения в тот же день утром восстановлены, накопившиеся поезда были пропущены. Восстание в Иланском произошло при следующих обстоятельствах: ночью на 27-е декабря в Иланское явились какие-то неизвестные лица до 10 человек, называя себя большевиками, объявили железнодорожным рабочим, что во всех городах Сибири Правительство свергнуто и восстановлена Советская власть, просили рабочих поддержать эту власть. Конечно, среди рабочих нашлись несколько человек, которые примкнули к красной банде и направились обезоруживать служащих учреждений и охрану мостов. Была обезоружена железнодорожная охрана, состоявшая из 20 солдат, при этом убили часового, затем обезоружили железнодорожную милицию и двух участковых милиционеров, и в 6 часов утра толпа до 50 вооруженных человек явилась к квартире начальника милиции Бернацкого, силою вломилась в квартиру и, угрожая расстрелом из револьвера, потребовала  выдать оружие. Сопротивляться одному против толпы было бесполезно. Банда, забрав хранившиеся в канцелярии конфискованные ружья, берданы, патроны и разного рода оружие – вещественное доказательство, отправились на станцию.

Бернацкий следовал за ними. Там около 100 человек рабочих, вооруженных винтовками и уже строившихся в ряды для отправления в город Канск. После чего Бернацкий был задержан и заключен под стражу в каталажную. Крестьяне села Иланское и большая часть железнодорожных рабочих участия в восстании не принимали, примкнули к красной банде преимущественно пришлый преступный элемент да уволенные из железнодорожного депо за принадлежность к большевизму и за сокращением штата и часть рабочих кузнечного и слесарного цехов. По ликвидации восстания в Канске и станции Иланской отряд особого назначения полковника Петухова 29-го декабря с бронированным поездом снова двинулся на станцию Клюквенная для выполнения своих задач. Прибыв в означенный пункт 30-го декабря, силы отряда были разбиты на 3 группы и направились по 3 путям на подводах в тех соображениях, дабы не дать красным возможности скрыться в разных направлениях и предупредить обход их нашего отряда с тыла. Все отряды имели направление к селу Вершино-Рыбинскому, из коих правым флангом отряд направлялся через Семеновскую волость, левым – через село Рыбинское и в центре – на Перово.

Я следовал с последним. Во время ночлега нашего отряда в селе Толстихинском на 1-е января были получены сведения, что красные укрылись в деревне Ново-Николаевской, в 6-ти верстах от Толстихино.

Утром 1-го января у названной деревни наш отряд был встречен красными ружейным и пулеметным огнем, бой продолжался более 3-х часов. Когда красные начали обходить нас с левого фланга, отряду, ввиду его малочисленности и холодной погоды, пришлось отступить сначала в Толстихино, а затем и до села Рыбинского, дабы соединиться с отрядом поручика Смирнова.

В селе Рыбинском восстание началось при следующих обстоятельствах. Ночью на 28-е декабря местные хулиганы, под руководством прибывших из Перово и Вершино-Рыбинской, захватили волостную земскую управу и затем звоном в набат собрали жителей и объявили, что правительственная власть пала, снова восстановились Советы, приступили к розыскам у жителей оружия, реквизиции теплых вещей и продуктов продовольствия для красных.

Участковый начальник милиции Курылев предварительно был обезоружен и затем утром на следующий день арестован, при аресте красные нанесли ему побои. 29-го декабря село Рыбинское было занято отрядом поручика Смирнова. Красные отступили на Переясловку, увезли с собой награбленное и в качестве заложников начальника Курылева и 6 человек местных жителей – торгующих. Об участи заложников до сих пор ничего не известно. Главари восстания в Рыбинском скрылись с большевистской бандой, участники же восстания и красноармейцы, задержанные отрядом в селе и окрестных деревнях, – расстреляны в числе до 30 человек. До нашего прибытия в Рыбное Смирновский отряд проследовал до Переясловской волости, очищая на пути селения от красных банд. В селе Рыбинском организована самоохрана из местных жителей, которые и несут караульную службу. Со станции Клюквенной от отряда особого назначения туда же командирован воинский отряд для полной ликвидации большевистской банды.

К временно исполняющему обязанности начальника милиции в селе Рыбное мною назначен Беляцкий, человек деятельный и хорошо знающий участок, как бывший урядник этого района. 2-го января отряд наш направился в обратный путь и в деревне Николаевке, уже очищенной от большевиков, встроился в отряд нашего правого фланга. Сгруппировавшись, все три отряда с одним клиновым орудием двинулись далее за убегающими красными, но в селе Перовском снова встретили сопротивление красных. Последние укрепились в избах на окраинах села, в здании Волостного правления и на колокольне, открыли по отряду ружейный и пулеметный огонь. Бой длился до наступления полной темноты. Перед закатом солнца было замечено отступление сил противника по дороге на станицу Иннокентьевскую.

По отступающим пущено несколько снарядов из орудия и один снаряд в здание волости, где помещался штаб красных.

Близко к полуночи наши отряды отступили в Николаевку и здесь ожидали прибытия со станции Клюквенной артиллерии. 5-го января конная разведка принесла сведения, что красная банда, сражавшаяся в Перово,  состояла из числа не менее 500 человек, что таковая отступила часть на Вершино-Рыбное, часть к Степному Баджею Красноярского уезда. Причем разведчики доставили взятых по дороге от Перово к деревне Нойской Перовской волости двух лиц – председателя и его товарища Нойского совета, у коих оказались вещи, снятые с наших убитых в бою под Перово солдат. После допроса «совдепщики» на площади в центре села были повешены. Пополненные артиллерией отряды 6-го января прошли в деревню Нойскую, где пробыли день 7-го января и, ликвидировав здесь бандитов, через деревню  Астафьевку проследовали в село Вершино-Рыбное. В деревне Астафьевке удалось получить сведения, что ранее в деревне большевистского настроения не было, в последних числах декабря прибыли трое неизвестных лиц, назвав себя красноармейцами со Степного Баджея. Устранив от должности Сельского Председателя и Секретаря,  собрали сход. Людей на сходе было немного. Ораторы говорили, что Временное правительство свергнуто, что казаки и чехи грабят мирных жителей и что для борьбы с последними они собирают народную армию, избрали сельский штаб из 4-х лиц местных крикунов и объявили в деревне мобилизацию людей и лошадей.

Брали насильно, угрожая расстрелом. Точно таким же образом производилась красными мобилизация в селе Рыбинском и в деревне Солонечно-Талой. В Вершино-Рыбинском подтвердились ранее полученные сведения, что красная банда здесь разбилась на два отряда: один направился в Баджей, а второй – к селу Агинскому или Тальскому. Что агинцы к красным не присоединились, за что красные грозили им местью. В этих соображениях, дабы обеспечить безопасность мирных жителей и в целях заграждения пути красным на случай их отступления от Баджея, в деревне Солонечно-Талой Вершино-Рыбинской волости была оставлена часть сил нашего отряда, остальные же направились через деревню Имбеж на границе Красноярского уезда в село Кияй. Следуя через эстонские хутора и переселенческие участки Усть-Кияй и Тюлюп Кияйской волости, встретили лишь пустые стены изб и строений, жители же поголовно удалились в горы к Степному Баджею, укрываясь от правительственных войск, так как все их мужское население примкнуло к большевикам и, вооружившись, ушло в Красную Армию.

Эти поселки по распоряжению начальника отряда выжжены до основания. Тем более под Тюлюпом, за несколько дней до нашего прохода красные напали на Красноярский отряд, последний, понеся потери и ввиду малочисленности,  отступил к Кияю, оставив красным 2 пулемета. В село Кияйское прибыли 12-го января. Здесь наши отряды соединились с Красноярскими, действовавшими со станции Камарчага.

В Кияе я встретил Красноярского Уездного Комиссара и, объяснив ему положение вещей в Канском уезде и ввиду перехода нашего отряда в Красноярский уезд, 13-го января через село Шалинское со своими милиционерами выехал на станцию Камарчага и затем по железной дороге на станцию Клюквенная в штаб начальника отряда особого назначения генерал-майора Афанасьева.

С разрешения же последнего возвратился 16-го января в город Канск для работы по восстановлению в уезде действий милиции, волостных и сельских учреждений. Там, где эти учреждения по случаю военных действий, в связи с большевистскими выступлениями прекратили свою деятельность. Воинские отряды из села Кияй того же 13-го января частично начали выступать по направлению на Степной Баджей. При проследовании отрядов правительственных войск по Канскому уезду жители селений относились к начальствующим лицам и солдатам доброжелательно. Подводы всюду выставлялись крестьянами по первому требованию беспрепятственно. Также поставлялись продукты продовольствия для людей и фураж для лошадей.

1. 15.02.1919 года
   Господину Управляющему Канским уездом

Сего числа в 11 часов дня в управление Канской уездной милиции явился старший милиционер Сретенской волости (6 участок) Тихон Довбенко и заявил, что в четверг утром 13 сего февраля, получив сведения,  что село Абан – резиденция участкового начальника милиции – занято большевистской бандой и что красные имеют намерение занять также и село Сретенское, выехав через село Турово на участок Апан, где у него проживают родственники. В Апане узнал от местных жителей, что главные силы красных сосредоточены в деревне Тарской Абанской волости и деревне Байкан – в первой, по сведениям, находится штаб и численность красных достигает 3000 человек и во второй до 500 человек. Банды эти образовались частью из отступивших от Тасеево красных и частью примкнувших к ним местных жителей из переселенческих участков. Вооружены красные всевозможного рода оружием – винтовками, дробовиками, револьверами, и, по слухам, в Тарской у них имеется несколько пулеметов. После выезда его, Довбенко, из Сретенского, часа в 2 дня 13 февраля разведка из красных в числе 8 человек приезжала в Сретенку для ареста его, один из красных из села Тасеевского фельдфебель Горохов и 5 человек абанских из числа преступного элемента и возвратились в тот же день в Абан. Можно полагать, что красные делали разведку вплоть до станции Иланской. Всюду по селам (Сретенка, Абан и прочих) есть большевистские шпионы, которые преследуют милицию и лиц, не сочувствующих власти Советов.

В Апане узнал, что участкового начальника Тодорова и милиционеров Кудрявцева, Токарева и председателя Абанской волостной земской управы Чеснокова в деревне Байкан раздели и, одев их в рваную одежду, отправили в свой штаб по направлению к Тарской и там, по слухам, убили.

13 сего февраля красными было заготовлено на участке Апан 50 подвод для передвижения бандитов, но куда они намеревались следовать – в село Абан или в другом направлении – неизвестно. Из Апана заявитель с полученными им сведениями 14 сего февраля утром проехал до города Канск, следуя через селения: Абан, Устьянское, Поповичи. На пути большевистских банд не встречал. Старший милиционер Сретенской волости Т. Довбенко.

2. 31.03.1919 года
   Господину начальнику Канской уездной милиции

Вследствие справки вашей от 31 сего марта относительно ареста священника Семченко прошу сообщить, какие меры приняты вами в отношении действующей в Михайловской волости шайки бандитов и руководителей ее Малышева, Жижаева и Мокринскаго, а также их единомышленников Сульдина и Кудашкина. Сообщено ли об этом происшествии военным властям и особенно полковнику  Красильникову. Подпись: управляющий уездом. Опись 1 дело 7 (часть 3) лист 25.

3. 31.03.1919 года
   Господину Управляющему Канским уездом

Из личного заявления гражданки Вассы Трусовой, сделанного 27 марта в управление вверенной мне милиции, видно, что 27 марта сего года в деревне Вознесеновской был арестован и увезен двумя бандитами священник села Михайловки Стефан Семченко. Отец заявительницы.  Руководителями шайки бандитов являются крестьяне деревни Михайловки Иван Семенович Малышев, Петр Жижаев и крестьянин деревни Вознесеновки Мокринский. В понедельник 25 марта сего года вышеуказанные бандиты были в селе Михайловке, заказали 40 подвод  якобы для большевистского отряда, которые были старостой собраны и простояли около дома старосты целую ночь в ожидании отряда, но последний не появился и подводы разъехались по домам. Бандиты ночевали в доме крестьянина Антипа Сульгина, в деревне Михайловской проживает крестьянин Афанасий Кудашкин, который состоит в тесной связи с бандитами Малышевым, Жижановым и Мокринским. Подпись: начальник Канской уездной милиции. Опись 1 дело 7 (часть 3) лист 27.

4. 12.06.1919 года
   Господину Управляющему Канским уездом

Из волостей, освобождаемых от большевиков, поступают донесения,  что как русскими, так и чехословацкими частями уничтожаются почему-то делопроизводства волостных земских управ. Принимая во внимание, что работа волостных земских управ имеет государственное значение, уничтожение делопроизводства волостных земских управ может сослужить службу только мятежникам. Так как из-за этого обстоятельства нельзя будет своевременно ни взыскать с населения денежных повинностей, ни провести мобилизацию тех или иных годов, если этого потребует правительство. При отсутствии на местах опытных работников и невозможности приобрести необходимых волостных книг (обрыв текста).

5. 17.06.1919 года
   Управляющему Канским уездом

Командированный мною для поездки вместе с отрядом войск в деревню Ново-Николаевку на предмет розыска трупов убитых чинов милиции начальник милиции 3-го участка Дагеня возвратился 16 сего июня и доложил мне,  что 16 июня правительственный отряд на пути к Улуколю между Каеткаем и Чурюковым встретился с бандой красных, которая начала обстреливать дозор отряда, после чего пехота рассыпалась в цепь и перешла в наступление, в результате чего красные бежали. Потери правительственного отряда: один убит и один легко ранен, потери красных неизвестны. Трупы убитых чинов милиции в деревне Николаевке обнаружить не удалось. Об изложенном имею честь донести – начальник милиции. Опись 1 дело 7 (часть 4) лист 63.

6. 20.06.1919 года
   Начальнику Канского гарнизона

Препровождаю при сем прошении доверенного Харловского сельского общества Анцирской волости Евдокима Ларина, сообщаю, что с моей стороны к удовлетворению ходатайства Харловского общества о разрешении вновь пользоваться паромом для переправы через реку Кан и о возвращении лодок рыбакам препятствий не встречается ввиду того, что, по имеющимся у меня сведениям, Харловское общество отличается лояльностью по отношению к существующему правительству, а обстоятельства, вызвавшие необходимость снятия переправы в указанном обществе, уже миновали. Подпись: управляющий уездом Буркин.

7. 22.06.1919 года

Господину Управляющему Канским уездом

Начальник милиции 8 участка Канского уезда рапортами от 18 и 20 сего июня донес мне, что 17 июня правительственные отряды из деревни Хандальской выступили по направлению на с. Тасеевское, которое через 2 часа с боем занято. Жители из села  Тасеевского сбежали, осталось там человек 50, преимущественно стариков. 19 июня занят Троицкий солеваренный завод, где обнаружено много тасеевских большевиков, семей их и имущества, закопанного в землю, последнее конфисковано и отправлено в село Рождественское. В амбаре завода оставлено большевиками около 4000 пудов зерна ржи и разной кожи, награбленной у тасеевского кожевника Муллова. При взятии завода убито красных около 50 человек и несколько человек ранено. У бандитов отобрано 30 лошадей, которыми теперь снабжены на временное пользование дружинники с. Рождественского. Донося об изложенном, присовокупляю, что об этом мною одновременно с симъ донесено управляющему Енисейской губернией, прокурору Красноярского окружного суда и в Канскую следственную комиссию. Подпись: начальник милиции. Опись 1 дело 6 листы 370–371.

8. 22.06.1919 года
   Мировой судья Красноярского окружного суда
   4-го участка с. Хр. Рождественское
   Господину командующему Тасеевским отрядом
   правительственных войск

21 сего июня в село Рождественское прибыли бежавшие от тасеевских большевиков фельдшер Тасеевской больницы Степан Логинович Миронов и врач больницы в селе Богучанах Пинчугской волости Енисейского уезда Агафонов, насильно уведенный большевиками в село Тасеево. Миронов пробыл в селе Тасеевском с самого начала восстания тасеевских большевиков, а Агафонов пробыл там несколько месяцев. По их заявлению мне, Тасеевский военно-революционный штаб состоит из крестьян села Тасеевского – братьев Василия Яковенко, состоящего в штабе и при свержении большевиков чехословаками организовавшего отряд красной гвардии для помощи Енисейскому объединенному совету – Тихона, Ивана и Павла Яковенко, Виталия Денисова, Григория Плеханова, Федора Тараканова, Николая Буды (красноярского мещанина), ранее проживавшего на Троицком солеваренном заводе Тасеевской волости. А затем переехавшего на жительство в село Тасеевское. Деревни Глинной, она же Вахрушева, Николая Вахрушева. Участка Криво-Хандальского Тасеевской волости Матвея Гришина и секретарей Федора Черникова, из деревни Ношинской той же волости Канского уезда… и Рузвельта, звание и происхождение коего неизвестны, некоторое время третьим секретарем при этом штабе состоял бежавший из Канска прапорщик Лобов, перешедший затем в строй.

В Красной Армии состояли и поддерживали большевиков следующие крестьяне села Тасеевского: Иван и Степан Новожиловы, работавшие у Мулова на кожевенном заводе. Рудаков, Фекла Халчевская, ее старший сын (имя его неизвестно) состоит начальником отряда Красной Армии, Ольга Халчевская, Семен Буда. В большевистской кавалерии. Семен Буда исполнял в отряде роль палача – колол и вешал противников большевистской власти. Пелагея Буда, Дмитрий Тараканов, Федор, Тихон и Павел Астафьевы после свержения в июне 1918 большевиков скрывался и вел агитацию против Временного правительства. Затем с шеломовцами замутил Тасеевское, Александр и Иван Дюковы, Андрон Карманов, Осип Вуйчук, Александр и Екатерина Усачевы, Василий и Авдотья Несмеловы, Осип, Никита и Дмитрий Тишенины, Семен и Степан Гавриловы, Василий Степанов Казанцев. В качестве большевистского судьи подписывавший смертные приговоры Горбунов (имя неизвестно) и его сын Михаил, Иван, Николай и Евгений Соболевы, Иван и Марья Брюховы, Василий Макарович Новоселов, жена расстрелянного в городе Канске Павла Денисова. Имя ее неизвестно. Ее дочь Лидия Денисова, Николай и Авдотья Митрофановы, Прокопий Бурсаков (Барсуков?). Когда раненный большевиками милиционер Чулков скрылся у Прокопия Барсукова, то Барсуков выдал его большевикам и большевики убили Чулкова.

Иван и Павел Волобуевы, Федор и Прокопий Горбуновы, Егор и Ефим Волковы, Алексей Симонов. Был большевистским комиссаром на Тасеевской почте, пока почта ходила из села Тасеевского, Павел и Тихон Бирюковы, их мать по прозванию Арсиха, Яков Самойлов, Павел Плеханов, по прозванию Петеримов. Он отобрал у фельдшера Миронова берданку и револьвер, Василий Иванов, командир отряда, второе после Василия Яковенко лицо между большевиками по своему влиянию на народ.

Дмитрий, Василий, Семен и Павел Ивановы, Григорий и Татьяна Стацюры, Артемий Баглай (сапожник), Николай, Мавра и Марфа Серуновы, Михаил и Илья Щекатуровы – из них Михаил Щекатуров арестовал в селе Богучанах Пинчугской волости Енисейского уезда врача местной больницы Агафонова и привез его в Тасеевское для работы в Тасеевской больнице по подаче помощи раненым и заболевшим большевикам, Семен Мякушко, Михаил Мякушко и его два брата, имена коих неизвестны, но их всего три брата, Кузьма Егоров, его жена и сын. Имя сына неизвестно, но у Егорова только один сын, Макар, и Сергей Немченки. Анна и Владимир Сусловы, Татьяна Сургучева, родная сестра Ивана Крылова, активного большевика, сидящего под стражей в Красноярской тюрьме. Василий, Анисья, Лукерья и Дмитрий Арзамасцевы, Николай и Матрена Михайловы, Анна и Федор Михайловы. Священники Силин и Вашкорин, призывавшие в своих проповедях поддерживать Советскую власть.  Псаломщик Забелин, Акила Тараканов, Степан и Семен Плехановы, Андрей Степанов Плеханов, Михаил Дербин и при Советской власти бывший председателем Тасеевского сельского Совета, а до Советской власти валявшийся в навозной куче пьяным.

Лаврентий Плеханов (плотник). Учителя Тасеевского училища – Попович. До свержения Советской власти в июле 1918 года состоявший в Тасеевском большевистском революционном штабе. Иннокентий Достовалов, Иван и Никита Шашловы. Последний из политических ссыльнопоселенцев. Иван Иванович Шашлов, Ефросинья Никитична Шашлова,по мужу Суханова. Зять Болясова – Антонов (по имени неизвестный), Константин и Иван Астафьевы, Василий Васильевич Казанцев и его сын (по имени неизвестный), у него один сын служил в большевистской кавалерии, из деревни Глинной Тасеевской волости Яков и Петр Вахрушевы и два сына Петра Вахрушева (имена неизвестны). Но только не Дмитрий Вахрушев, семья Кириллова – имена неизвестны. Александр Вахрушев, деревни Хандальской Тасеевской волости. Три брата Горбуновы, имена неизвестны. Демид Сосновский, большевистский кавалерист. Участка Щекатуровский Тасеевской волости Иван Зальдеев и Семен Бутузов, участка Плотбищнаго Тасеевской волости Иван Игнатьев. Фаначетский штаб – его председатель участка Грязного Александр Лебедев, после него председателем этого штаба был Расторопов с участка Веселого, с участка Междуреченского казначей штаба Жгун, с того же участка секретарь штаба Шакин, член штаба Васильев (с какого участка,  неизвестно), начальник связи всех большевистских армий с участка Ассанского Фаначетской волости Строганов.  Имя его неизвестно. Председатель Ассанского штаба Александр Якушенко с участка Ассанского, комиссар Приангарского края Петр Михайлович Пайст (из деревни Фединой на Ангаре Енисейского уезда. Жил в селе Богучанах Пинчугской волости Енисейского уезда). Фельдшер больницы в селе Богучанах Пинчугской волости Иван Никанорович Петухов и его жена Анастасия Петухова с комиссаром Пайстом составляли списки лиц, коих, по их мнению, надлежало убить.

До падения в июне 1918 года большевистской власти Петухов работал в качестве большевистского агитатора, крестьянин села Богучаны Пинчугской волости Енисейского уезда Петр Романов, учитель школы в деревне Бедоба Пинчугской волости Никон Кошеваров (печник), учителя школ в селах Пинчуга и Яркова (в каждой школе по 2 учителя, имена и фамилии их неизвестны).

Большевики более молодые – из них крестьянин участка Грязного Фаначетской волости Михаил Лебедев, крестьяне Канского уезда деревни Канарайской Шеломовской волости Василий Чагин. Активный большевик, как мне известно, состоял фельдшером у большевиков. И фельдшер больницы в той же Канарайской Лукьянов. Старый активный большевик, добровольно присоединившийся к восстанию. Председателем Тасеевского волостного Совета состоял красноярский мещанин Мартемьян Николаевич Буда. До свержения в июне 1918 года большевистской власти служивший у большевиков и сильно поддерживающий большевиков. Содержащийся ныне под стражею в Канской тюрьме или на Канской гауптвахте по обвинению в убийстве Портянникова и Байлоды Никита Ронов, как мне известно,  большевик.

Во время пересылки его в Канскую тюрьму, как мне известно со слов помощника начальника 8-го участка Канской милиции Кузнецова, сопровождавшего Ронова в тюрьму, Ронов говорил Кузнецову о себе: « Я  большевик, был большевиком и буду большевиком».

2. Иван Иванов Крылов, содержащийся под стражею в Красноярской тюрьме и дававший в январе 1918 года мне разрешение на выезд из села Тасеевского, тоже активный большевик и по уполномочию Канского Совета насаждал в селе Тасеевском коммунизм. По заявлению тех же Миронова и Агафонова, за время Тасеевского большевистского бунта в селе Тасеевском убито более 500 человек, в числе убитых А. Ю. Дробышевский, Константин Баклаков. Портной, не хотевший шить большевикам ни за какие деньги. Алексей Шевелев – бывший председатель Тасеевской волостной земской управы. Кузьма Попов за покушение на его убийство, учиненное ранее, осужден окружным судом в арестантские отделения, Петр Волобуев, пришедший из плена сын Попова Василий. Сапожник Сеньковский, секретарь Пинчугского волостного писаря. Сапожник Дмитрий и его жена Анна. Фамилия их неизвестна. Два брата Филоненки, начальник Фаначетского почтового отделения Пугачев и его жена учительница Фаначетского училища, тасеевский мясник Варин, фаначетский милиционер, начальник Тасеевской милиции Галинат, тасеевские милиционеры – Вещов, Чулков, Лаврентьев, Матысик и Кузьмищев. В последний день своего владычества в селе Тасеевском перед отступлением из села Тасеевского большевики убили жен Вещова, Чулкова, Бакланова и Шевелева, об изложенном выше сообщаю вам. Подпись: мировой судья Терещенко. Опись 1 дело 6 листы 476–480.
3. 03.07.1919 года
   Господину Управляющему Канским Уездом
   от помощника управляющего В. П. Ламанского
   ДОКЛАД

В дополнение к рапортам, посылаемым мною по мере возможности с мест пребывания моего, сообразно продвижению отрядов, докладываю. В селе Троицко-Заводском пробыл три дня. Господство тасеевского большевизма сказалось и здесь в форме внушения населению села самых нелепых сведений о непрочности существующей власти, о творимых ею якобы ужасах беззакония и произвола. Мною несколько раз были собираемы сельские сходы, где населением, мною и начальником отряда полковником Ромеровым  разъяснялись задачи и цели правительства, разоблачались виновники беспорядка, нарушившие правильное и спокойное течение крестьянской жизни. Давались ответы на запросы, касающиеся внутреннего распорядка управления. В результате вступившим войскам был оказан самый радушный прием. Наложенная начальником отряда контрибуция в размере 50 000 рублей была внесена немедленно. Организована дружина, которая на устроенном полковником Ромеровым параде дала торжественное обещание всемерно бороться с большевизмом и быть верной Правительству. На сходе был составлен приговор, в коем выдавались все местные большевики (копия приговора приложена к докладу). Оставленное красными, бежавшими на Кайтым, имущество, за исключением выбранного по приказу начальника отряда белья,  необходимого, как мне было указано, для нужд отряда, было передано мне и по моему указанию принято представителями уездного земства.

Сложенный в амбар завода хлеб, оставленный при бегстве красными,  по моему распоряжению был принят на учет сельским старостой при наблюдении участкового начальника милиции. Овес, находившийся там же, был взят по распоряжению начальника в отряд. Все принятое имущество,  исключая хлеб, было доставлено в село Христо-Рождественское, где был произведен подробный учет его и которое в настоящее время находится под наблюдением и охраной Председателя волостной земской управы.

3. 23 июня вслед за уходом отряда направился в село Тасеево. Ко времени моего возвращения в село стеклась часть разбежавшегося населения, так что имел возможность выбрать сельского старосту, что и было сделано немедленно. Из членов земской управы, а равно из гласных никого не было, в силу чего мною совместно с представителем уездного земства на сходе были назначены временно до созыва волостного земского собрания председатель управы, казначей и члены таковой управы. При первом вступлении в село Тасеево отряда атамана Красильникова, с которым я следовал в зависимости от дальнейшего его продвижения, в селе находился всего лишь один день, почему мне не удалось выяснить подробно картины возникновения восстания и последствий, вызванных господством совдепа.

В Тасеево встретился с помощником начальника уездной милиции Булдаковым, командированным также управляющим уездом, находящимся в Тасеево второй день. Материал, который хотел я собрать по возвращении из села Троицкого, уже оказался собранным Булдаковым, который и будет изложен в его рапорте. Восстановив волостное и сельское управление в Тасеево, дав инструкции по приему и охранению бесхозяйственного имущества, отправился в село Рождественское. В Тасеево остался участковый начальник милиции Винокуров. Булдаков с представителем уездного земства направился с отрядом Ромирова в Фаначет. По пути к Рождественской установил, что восстановленные мною управления функционируют. Крестьянами ловятся отдельные бродячие красноармейцы и доставляются военным властям. Создаются дружины, но наблюдается отсутствие оружия. Замечается полное содействие правительственной власти и желание поддерживать проведение порядка, сулящего спокойствие и законность. Подпись: помощник управляющего Канским уездом. Опись 1 дело 7 (часть 4) листы 225–226.

10. 03.07.1919 года
    Господину Управляющему Канским Уездом
    от помощника начальника Канской уездной милиции Булдакова

Согласно вашему поручению я 21 июня выехал в Тасеевскую и Фаначетскую волости по восстановлению милиции волостных и сельских управ, где выяснилось следующее. В селе Тасеевском весь состав милиции, бывший в декабре 1918 года, убит. Восстание в Тасеевой произошло при следующих обстоятельствах. 29 декабря минувшего 1918 года в село Тасеево прибыли из села Шеломовского большевики Гороховы со своими единомышленниками: Яковенко, Остафьевыми, Немченко, Таракановым и другими. Первым долгом сделали попытку задержать только что уехавшую в тот день вечером из села Тасеевского комиссию в составе: помощника управляющего Канским уездом Владимира Павловича Ламанского, податного инспектора А. И. Серебрякова и помощника начальника уездной милиции Булдакова, приезжавших в село Тасеевское по податному делу. Причем за комиссией была послана погоня, но нагнать не удалось. На второй день, то есть 30 декабря, указанные выше большевики, воспользовавшись моментом, когда все милиционеры разошлись из канцелярии начальника по своим квартирам на обед, ворвались сначала к участковому начальнику милиции Галинату, арестовали его и, забрав у него в канцелярии оружие и патроны, отправились арестовывать милиционеров. Которых арестовали и заключили под стражу в арестное помещение при волостной земской управе. В тот же день арестовали еще несколько человек, в том числе и бывшего милиционера Дробышевского. После этих арестов объявили в Тасеевском Советскую власть, организовав там военно- революционный штаб. Стали набирать людей в свою банду. Жителей же,  отказавшихся признать Советскую власть, арестовывали. Все арестованные содержались под стражей в холодном помещении, свиданий не разрешалось.

4. 17 января ночью казнили на отвале возле гумен участкового начальника милиции Галината, милиционеров – Стадниченко, Сенкевича, Кузьмищева, Чулкова, Лаврентьева, Вещева, Матысика, бывшего милиционера Дробышевского, члена волостной земской управы Попова, его сына, только что вернувшегося из германского плена, и несколько частных жителей. Всего в первый раз казнено до 20-ти человек, трупы казненных около двух недель лежали на отвале у гумен, а затем были увезены за село в лесную местность под названием «поганое», находящуюся в 4-х верстах от села, и там, бросив в дегтярную яму, сожгли. За время владычества большевистских банд в Тасеевском ими казнено более 500 человек.

Трупы всех казненных увозили в «поганое» и там бросали в яму, а затем сжигали. При осмотре мною ямы там в воде обнаружено четыре почти совершенно разложившихся трупа. Трупы эти похоронены на местном кладбище. Возле ямы имеется солома и разные окровавленные тряпки (части одежды). На этом месте по моему распоряжению местным священником Сириным в присутствии представителей волостной земской управы и некоторых крестьян отслужена панихида. Мною сделано распоряжение председателю волостной земской управы и сельскому старосте поставить там крест, засыпать яму землей, обложить яму дерном и огородить. При занятии правительственными войсками села Тасеевского там почти совершенно жителей не было, все они частью добровольно, бежали за большевистскими бандами, частью насильно уведены, частью из страха разбежались по лесам, увезя с собою более ценные и необходимые вещи. В селе Тасеевском правительственными войсками сожжено до 200 домов, во многих домах выбиты окна, разломаны печи и разбита вся менее ценная домашняя обстановка, окраины села и вся заречная сторона выжжены до основания, остались несожженными 184 дома. Перед бегством красные захватили все медикаменты из местной больницы, здания же больницы не пострадали. Волостная земская управа закрыта, ни председателя, ни членов старого состава налицо не оказалось. Также нет и гласных, ввиду чего прибывшим в Тасеево из Троицкого завода помощнику управляющего уездом Ламанскому, при участии представителей уездной земской управы и собранного сельского общества крестьян села Тасеевского были назначены временно. До созыва волостного собрания – председатель и два члена земской управы, которые и вступили во временное исполнение своих обязанностей.

Сельский староста обществом избран и уже исполняет свои обязанности. Милиция в селе Тасеевском из других волостей восстановлена. Из села Тасеевского я выехал в село Фаначетское, где оказалось, что земская управа также вскрыта и из прежнего состава должностных лиц никого налицо не оказалось. Там мною с представителем уездной земской управы Бернацким был собран сход и на этом сходе мною были временно назначен председатель и члены волостной земской управы, коим и предложено вступить в отправление своих обязанностей и озаботиться скорейшим созывом волостного земского собрания для выбора постоянных членов волостной управы.

Сельский староста есть и относит свои обязанности. В селе Фаначетском сожжен только один дом большевика, бежавшего с красными, остальные дома все целы и население при вступлении правительственных войск оказалось дома. Фаначетское почтовое отделение переведено в село Тасеевское. В селе Тасеевском и Фаначетском в настоящее время стоят гарнизоны. В некоторых селениях Тасеевского района с разрешения военных властей формируются добровольческие дружины. Воинскими отрядами с населения собирается контрибуция, с села Тасеевского собрано 100 000 рублей. Имущество, оставшееся после разбежавшегося населения, принято на учет и доставлено в село Рождественское и там сдается на хранение председателю волостной земской управы. Красные банды в настоящее время окопались в тайге в 20 верстах от Фаначета, для ликвидации их посланы правительственные войска.

Подпись: помощник начальника Канской уездной милиции. Опись 1 дело 6 листы 465–467.

11. 16.07.1919 года
    Исполняющий обязанности помощника

управляющего Канским уездом Ф. И. Словцов
Господину управляющему Канским уездом

 № 15 село Бакчет

Из деревни Тополь полк выступил в 4 часа утра по направлению в деревню Колон (10 верст от Тополь). Я выехал с милицией в 6 часов и догнал полк верстах в 5, говорили о большой перестрелке до этого, при мне же были слышны отдельные выстрелы – громкие со стороны красных и не особенно с нашей. Работали и пулеметы.

Около 9 часов обоз пошел довольно быстро, выстрелы смолкли, до этого пришел раненый солдат (в щеку) и сказал, что один егерь убит и ранено еще двое (один дружинник из села Рождественского насквозь в правый локоть). Не доезжая моста через речку Колон, лежал убитый отрядский конь. А около самого моста 6 коров, убитых при пулеметном обстреле. По въезде в Колон (10 часов утра) говорил с полковником Жилинским, который сообщил мне о получении телефонограммы от Вас, она утеряна штабом, но в ней сказано о доставке соли из Троицко-Заводского в город (не добавлено всей). Поэтому прошу подробно подтвердить почтой.

Далее полковник Жилинский сообщил, что им решено сжечь деревню Колон (старожильческая) ибо: во-первых, жители не донесли ему в Тополь о пребывании кавалерийского отряда до 160 человек большевиков под предводительством бывшего председателя Рождественской волостной земской управы Нижегородова и «денисовца» Быстрова.  Последний ранен в руку. Во-вторых, Колон второй раз является задержкой для движения вперед и ныне имеется потеря 1 егеря.

5. В-третьих, жители позволили красным сделать окопы в деревне около моста и засады там. Построить настилку моста так, что при стремительном натиске кавалерии она вся погибла бы, и демонстрировали на мосту, с целью введения в заблуждение, встречу войск мирным населением. Были выгнаны за мост коровы, которых сопровождали женщины.

Красные после обстрела пулеметами бросились бежать. Один отряд в деревню Борки, а другой направо на участок Грязный. Я спросил полковника, предполагает ли он производить (видимо, имеется в виду:  оформлять как-либо) реквизицию скота в Колоне – он ответил, что нет. Реквизицию лошадей произведет путем обмена на усталых в целях снабжения своей и других воинских частей, а скота для продовольствия своего отряда. Учета при реквизиции не производится за отсутствием для этого времени, но стоимость реквизированного может быть выяснена механически, то есть суммой, оставшейся у полка в экономии, которая контрольной палатой перечисляется в доход казны.

Необходимо просить о перечислении этих сумм в распоряжение комиссии по определению убытков населению. Оказалось, по сообщению милиционера, что у всех офицеров лошади оказались заменены лучшими, а скота, кроме зарезанного в деревнях Тополь и Колон, гнали пастухи – в общем, штук до 25 коров и телок. Часа в 3 дня подожжены в Колоне все дома и гумна, утром полковник мне говорил, что жителям предложено было вывезти имущество за деревню и крестьяне все время занимались вывозом, а к 5 вечера уже пылала вся деревня и хлебозапасный магазин, где было до 200 четвертей хлеба, засыпанного крестьянами. Организовать вывоз оказалось невозможным за отсутствием подвод.

В село Бакчет (10 верст) приехали около 9 вечера, полком опять была произведена реквизиция скота лиц, присоединившихся к большевикам. Красные в Бакчете были утром, убытков населению не причинили. До сего времени полком не поймано никого из главарей красных, и, по отзыву полковника Жилинского, у него нет сведений о положении в Тасеевой, началась отправка войск в Хандальскую, где, по-видимому, база красных. Вчера был набег красных на Христо-Рождественское, но отбит местной дружиной. Сейчас выезжаю за полком по направлению участка Криво-Хандальского. Который, как говорят, ближе деревни Караульной и через него туда дорога, а по карте дальше. Шлите отряд особого назначения. Подпись: Словцов. Опись 1 дело 6 листы 332–335.

12. 19.07.1919 года
    Господину управляющему Канским уездом
    Препровождаю в копиях прошение уполномоченных Ношинского сельского общества Асютина и Деревянкина и приговор Ношинского сельского общества от 14 июля сего года за № 18. Уездная управа просит вашего распоряжения о производстве самого скорого и тщательнейшего расследования по этому делу ввиду того, что уполномоченный Ношинцев  определенно указывает на Баулина и Пальмина, как на виновников расстрела трех однообщественников, Окладникова и других.

13. 19.07.1919 года
    Господину управляющему Канским уездом

В 7 часов утра в селе Ношино отрядом боевой дружины города Канска по распоряжению капитана Шрама арестованы жители сего села: Михаил Окладников, Яков Сухотин, Евсей Белоголов и Борис Галуза. Родственники арестованных ежедневно обращаются с просьбой в уездную земскую управу сообщить об их судьбе, так как ни в тюрьме, ни в милиции они не находятся. А посему Уездная земская управа просит вас известить соответствующие власти о судьбе арестованных на предмет извещения их родственников. Опись 1 дело 6 листы 233–224.

14. 21.07.1919 года
    Заявление в Канскую уездную земскую управу
    от председателя Анцирской волостной земской управы

Волостной милиционер Николай Николаевич Глебов неоднократно в нетрезвом виде оскорблял членов волостной земской управы, последние на его действия ничем не отвечали. 18 сего июля явился в волостную управу какой-то человек и потребовал дать ему, как милиционеру, бланковую лошадь для поездки в Канск. Ввиду того, что неизвестный не предъявил никаких документов, ему было заявлено, что в волостной управе есть распоряжение уездной управы ни под каким видом не давать бланковых лошадей без предъявления открытых листов, так как бланковые лошади должны быть всегда готовы для подачи должностным лицам. Неизвестный пригрозил, что он сейчас со всеми расправится, и удалился. Спустя некоторое время явился волостной милиционер Глебов в совершенно пьяном виде, вызвал меня и, ругая матерными словами, начал угрожать: «Если сейчас не будет дана лошадь, то я тебе морду побью, я всех под суд отдам, я всех расстреляю, я здесь хозяин, что хочу, то и делаю».

6. Я ему указал, что, во-первых, незнакомым лицам без документов давать лошадей не приказано, а, во-вторых, все лошади гоньбовой станции в разгоне. Затем он с самыми низкими ругательствами обратился по адресу казначея, которого заставил бросить дело и бежать разыскивать лошадь. Так как свободной лошади не оказалось и во избежание угрозы быть убитым названным Глебовым, мне пришлось нанять лошадь за 15 рублей и отвезти милиционера. Считаю долгом добавить, что в это время в волостной управе находилось несколько десятков новобранцев, призываемых на военную службу, и благодаря скандалу, устроенному милиционером Глебовым, который произвел на всех присутствующих крайне тяжелое впечатление, были все служащие управы лишены возможности работать, вследствие чего были лишнее время задержаны новобранцы.
7. Донося о вышеизложенном и принимая, что крайне ответственная работа волостной управы по учету запасных, по взиманию сборов и т. д. требует спокойной обстановки и дружной работы между земством и представителем государственной власти, а между тем вечные угрозы и грубые оскорбления со стороны всегда пьяного милиционера Глебова совершенно лишают возможности волостную управу заниматься своим делом на пользу государства. И что подобные действия милиционера Глебова только на руку большевикам и другим преступным элементам. Прошу уездную земскую управу оградить нас в будущем от подобного произвола чинов милиции, не считающихся ни с какими законами, ни с приличиями. Подпись: председатель управы. Опись 1 дело 7 (часть 3) листы 73–75.

 Рапорт от 02.04.1919 года

Сего числа в управление Канской уездной милиции явился священник села Печкинского Устьянской волости Александр Дроздов и заявил о нижеследующем. Ночью на 1 сего апреля к нему в дом кто-то постучал и на вопрос «кто там?» отозвался местный сельский староста, кажется по фамилии Бокаленко, и заявил, что его требуют на сельский сход. А затем стал говорить, что из города приехали офицеры и солдаты, едут в село Абан и привезли для вручения какие-то срочные бумаги. Когда он отказался открыть дверь, то неизвестные стали настойчиво стучать, причем угрожали оружием. После этого его жена открыла дверь и в дом вошли семь неизвестных, вооруженных винтовками и наганами мужчин и с ними староста, наставив на него винтовки и наганы, заявили, что он арестован именем Долгомостовского большевистского штаба.

Причем предъявили бумагу названного штаба о разрешении им производить реквизицию оружия, потребовали выдачи оружия, а затем стали производить в комнатах обыск, открывали сундуки, из ящика письменного стола взяли денег 2000 рублей, лично принадлежащих ему. Затем из кармана пальто жены Дроздова взяли кошелек с мелкими деньгами, сколько было там денег, он не знает. После обыска приказали Дроздову одеться и следовать за ними, хотели увезти в Долгий Мост, но когда он категорически отказался подчиниться этому требованию, то неизвестные бандиты-грабители заявили, что они дня через два вновь явятся к нему для ареста, и обещали приехать не ночью, а днем. По заявлению старосты церкви Москалько, эти бандиты были у него и требовали оружия, но сторож  не впустил и бывшую у него берданку не выдал. Подпись:  начальник милиции.

2. Телеграмма от 18.04.1919 года

Сейчас получена телеграмма из села Устьянского от начальника почтовой конторы, в коей он доносит: сегодня в 9 часов утра во время занятий внезапно в контору явился отряд красных, угрозой смерти взяли один револьвер, бердану, к ней пять патронов. Деньги, ценности не взяли, говоря, что деньги им не нужны.

3. Рапорт от 18.04.1919 года

  Начальник милиции 6 участка Канского уезда рапортом от 18 апреля за № 279 донес мне, что 18 апреля около 8 часов утра большевистская банда, численностью около 50 человек, сделала набег на село Устьянское  той же волости. Красные были вооружены хорошо, первым долгом при набеге в Устьянское красные ворвались в волостную земскую управу, почту и потребительскую лавку, похитили из села Устьянского две лошади, принадлежащие крестьянину Василию Михайлову Сурову и цыгану Кирсанову.

Производили обыск у Карла Крещенского и разыскивали Станислава Смоленского, владельца кожевенного завода. Более подробных сведений о действиях красной банды в селе Устьянском пока не имеется. По сведениям, красные в селе Устьянском находились не более 2-х часов, после чего уехали по направлению к селу Сретенскому. Подпись: начальник уездной милиции.

4. Рапорт от 07.05.1919 года
   Начальник Устьянской почтовой конторы сообщает

Ночью на 7 мая в Устьянском внезапно появился отряд красных, угрозой смерти взяли в конторе револьвер, наган, ценности сохранены, отсутствие войск угрожает опасностью захвата ценностей. Красные произвели обыск некоторых лиц в учреждениях с целью захвата оружия, скрылись. Подпись: управ. уездом Буркин.

5. 5. Рапорт от 16.05.1919 года
     Сообщаю для сведения и доклада властям, что сегодня почта из Заимки (д. Заимка) не пришла. Причина неизвестна, имеются слухи, что в 25 верстах от Устьянского на село Ношино был произведен набег красноармейцев, где ими были мобилизованы призывные новобранцы. Точно так же был набег на село Мокрушу, где разграбили волостную управу и увели с собою администрацию волости. По заявлению Абанского почтальона путь по тракту Абан-Устьянское не безопасен. В настоящее время в селе Устьянском находится отряд правительственных войск в числе 10–12 человек, что далеко не достаточно, выделенный из Абанского гарнизона. По сведениям, в окрестностях села Устьянского почти каждый день появляются банды красноармейцев. Прошу снестись с военными властями о распоряжении эвакуировать почтовые отделения Абана и Устьянской почтовой конторы. Подпись: начальник конторы Чалых.

6. Рапорт от 22.05.1919 года

Начальник милиции 6 участка Канского уезда рапортует от сего числа, что в ночь на 22 мая около 3-х часов ночи в село Устьянское прибыло верхами и на подводах около 30 человек красных, которые ограбили в волостной земской управе 9000 рублей. В почтовой конторе тоже около 9000 рублей. Кожи у кожевенника Смоленского на 10 000 рублей. В лавке Хаткевича разного товара на 10 000 рублей, деньгами 300 рублей.

И у разных лиц 5 лошадей, и, захватив с собой 2-х рабочих и помощника начальника Абанского почтового отделения, около 7 часов утра скрылись. Во время занятия волостной земской управы красными ранен председатель управы Афанасий Устинович Максимов. Подпись: начальник милиции.

7. Рапорт от 22.05.1919 года

Начальник почтовой конторы села Устьянского. 22 мая сего года в 3 часа утра внезапно появившимся отрядом красноармейцев в числе 30 человек совершено нападение на вверенную мне контору. Так как окна были закрыты ставнями и не были открыты, красноармейцы выломали болты, разбили стекло и ворвались в помещение, под угрозой смерти отняли наган Абанского почтового отделения и винтовку конторы. Также взяли шашку и мешок с абанской почтой. Отняв ключи у меня, открыли сундук и забрали казенных денег 2010 руб. 5 коп., подкрепление, посланное в Абан в сумме 7500 руб., взяты красноармейцами вместе с абанской страховой простой корреспонденцией. Производя в квартире обыск и взломав собственный сундук, забрали верхнее и нижнее белье и другое частное имущество. Находившегося во вверенной мне конторе по делам службы почтового чиновника Абанского отделения Ноздрина при отъезде красные взяли с собой. Судьба его неизвестна.

Присутствующего в конторе зав. почтой Кривчикова, нанеся удар в грудь стволом револьвера, также хотели взять. Но последний, собрав всю силу воли, решился выбежать, чем освободился от непредвиденных худых последствий. Находиться в дальнейшем в Устьянском без присутствия военных сил невозможно, я и служащие вверенной мне конторы могут быть красноармейцами забраны в их штаб. Не говоря о том, что оставшееся казенное имущество и суммы, безусловно, будут похищаться. Их защищать нечем, и при таком количестве людей в отряде красных равносильно бесполезной гибели всего штата. На основании изложенного прошу в экстренном порядке поставить в известность военные власти г. Канска о немедленной посылке сюда отряда или разрешения эвакуироваться. Подпись: начальник конторы Чалых.

8. Рапорт от 24.05.1919 года
   Начальнику Канской Почтово-Телеграфной конторы. Сообщаю вам, что в моем распоряжении нет никаких вооруженных сил. Вследствие этого вооруженная охрана почтовых отделений, а также и окончательное решение  вопроса об эвакуации таковых находится в зависимости от распоряжений в этом отношении местных воинских властей, которым об опасности угрожающей Устьянскому и другим почтовым отделениям сообщено и вами непосредственно 9 и 16 мая сего года. Присовокупляю, что о непосредственном обращении по такого рода делам к местным военным властям мною было сообщено 28 апреля с. г. Подпись: управляющий уездом.

1. Рапорт от 17.06.1919 года

Начальник милиции 8 участка Канского уезда рапортом от 01.06.1919 года доносит, что 31 мая сего года бандой красных численностью 100 человек захвачены с полей крестьяне с. Рождественского: Федор Ларионов, Сергей Федорович Ларионов, Иннокентий Ларионов, Иван Швед, а также захвачено 9 лошадей и 160 коров вместе с пастухом Антоном Дергуном. Об изложенном доношу, присовокупляя, что об этом мною донесено одновременно с этим управляющему Енисейской губернией, командующему Тасеевско-Канск-Тайшетским военным районом и прокурору Красноярского окружного суда. Подпись: начальник милиции.

2. Рапорт от 17.06.1919 года
   Начальник милиции 6 участка Канского уезда рапортом от 13.06.1919 года доносит мне, что в настоящее время красные появляются вблизи с. Абан очень редко. С участка Мангареки в 12 верстах от с. Абан красные ушли совершенно, в Мангареках обнаружены хорошо оборудованные окопы.

3. Рапорт от 13.08.1919 года

Начальник милиции 7 участка Канского уезда рапортом от 04.08.1919 года доносит мне, что бандой красных из деревень Абанской волости: Белой, Таежной, Байканской, Аргунской, Тарской, Черчетской, Плахинской, Апанской, Ермолаевской, Казулинской и Алексеевской – мобилизовано и отправлено в с. Шелаевское 50 человек, подлежащих явке на сборные пункты к Воинскому Начальнику. По сведениям, в деревне Ношинской  Абанской волости группируется банда численностью более 1000 человек, в д. Папиковой Шелаевской волости находится банда в 300 человек, хорошо вооруженных.

4. Рапорт от 25.08.1919 года

Начальник милиции 7 участка Канского уезда рапортом от 07.08.1919 года доносит мне, что в с. Ключевском Абанской вол. Канского уезда банда большевиков около 300 человек, из них 70 конных, ограбила местного крестьянина Андрея Терентьева Циркунова, последнего банда предварительно сильно иссекла нагайками, а потом потребовала у него 2000 рублей и 3 коровы, которые и были ими взяты. После чего организатор банды крестьянин деревни Байкан Абанской волости Канского уезда (имя,  отчество его неразборчиво – лист 80) пристрелил из винтовки Циркунова и с «товарищами» и награбленной добычей удалился на д. Почетскую Абанской вол. Того же числа банда красных из 60 человек была в д. Мангарецкой той же волости, но там ничего не ограбила, кроме того, 9 человек красных в д. Зиминской Абанской волости ограбили у местного жителя Демьяна Дудникова лошадь стоимостью 1500 рублей и скрылись неизвестно куда. Дознание по сему делу производится.

5. Рапорт от 04.09.1919 года

Начальник милиции 6 участка Канского уезда рапортом от 02.09.1919 года доносит мне, что 2 сентября сего года в 3 часа пополудни в окрестностях села Абан появилась банда красных, около 50 человек. Выстрелами которых был ранен крестьянин села Абан Иван Ануфриевич Туров, бандой захвачено с полей 3 лошади крестьянина с. Абан Ипатия Степанова. Абанскими дружинниками в сторону красных было произведено тоже несколько выстрелов. Отправившийся на поиски воинский отряд вернулся без последствий. Дознание по сему делу производится. Подпись:  начальник милиции.

6. Рапорт от 11.09.1919 года

Начальник милиции 6 участка Канского уезда рапортом от 01.09.1919 года доносит мне, что на село Ношинское днем 25.08.1919 и по ночам с 29 на 30 и с 30 на 31 августа являлись банды красных в числе 52 человек. Есть сведения, что несколько человек этого села ограблены. Так как в настоящее время в окрестностях села Ношинского бродят большие партии красных, не представляется возможности выяснить нанесенный населению этого села ущерб. Подпись: начальник милиции.

7. Рапорт от 11.09.1919 года

Начальник милиции 6 участка Канского уезда рапортом от 02.09.1919 года доносит мне, что в ночь на 1 сентября сего года в с. Ношино явилась банда большевиков числом около 50 человек, потребовала от жителей выдачи денег и оружия (последнее было уже сдано в Управление Уездной милиции). Не найдя оружия, красные направились по направлению в Мангарек, захватив из с. Ношино 4-х лошадей, и в ту же ночь потребовали от крестьянина Владимира Прибыткова 5000 рублей (пять тысяч), каковые и получили. Более подробных сведений не имеется, ввиду участившихся появлений в окрестностях Абана красных на место происшествия без военного отряда выбыть не представляется возможным. Дознание по сему делу производится. Подпись: начальник милиции.

8. Рапорт от 11.10.1919 года

1 числа сего месяца в деревню Кольцовскую Абанской волости явилась банда красных численностью 5 человек. По слухам, из крестьян д. Турово Абанской волости (имя, фамилии неразборчиво–  лист дела 99). Уничтожено и разграблено разного имущества, принадлежащего крестьянину д. Кольцовской Абанской волости Александру Миронову Чушенко, на сумму 50 550 рублей. Подпись: начальник милиции.

9. Рапорт от 07.11.1919 года

31 октября сего года около 2-х часов дня в трех верстах от села Абанского у крестьянина с. Абанского Федота Павлова Мутовина большевистская банда (из 8 человек конных) на дороге ограбила в упряжи в санях лошадь, мерина масти чалой 8 лет, стоимостью 3000 рублей и собачью доху. Стоимость всего ограбленного приблизительно 8000 рублей. Дознание производится.

10. Рапорт от 07.11.1919 года

2 ноября сего года около 12 часов дня большевистская банда в 3-х верстах от села Абанского Канского уезда приблизительно в 10 человек напала на ехавшего на поля крестьянина с Абанского Якова Павлова Федорченко, у которого ограбили двух лошадей с упряжью в санях, стоимостью их около 4000 рублей.

11. Рапорт от 14.11.1919 года

3 ноября сего года во втором часу дня в 2-х верстах от села Абанского из поскотины на дороге большевистская банда из 10 человек конных угнала у крестьянина с. Абанского Егора Степанова Турова три лошади при хомутах и оседланных по направлению к деревне Воробьевской Абанской волости, стоимость лошадей и сбруи приблизительно 8700 рублей. В ночь на 27 октября большевистская банда неизвестно какой численности ворвалась в деревню Суворовскую Устьянской волости, где схватила жителей: старосту Якова Рябцева, Макеева Афанасия, Копина и Даниила Свержевских, которых доставили в село Ношинское Канского уезда, последние трое были отпущены обратно, участь Рябцева неизвестна. Подпись: начальник Канской уездной милиции.

ВЫДЕРЖКИ    

          из дневника офицера Белой  армии                                          Петра Чащина

  4 марта

Хоть и тихо движемся, но нигде больше часу не стоим. Даже при пересадках в Челябинске и Екатеринбурге вышло все так, что поезд  дальше уж был готов, словно ждал нас. Мы садились и ехали дальше. С Челябинска пошли колесить уже по Уралу, с его дебрями и горами.

Недалеко уж до Перми. Места пошли знакомые, знакомые неприятными горькими воспоминаниями. Хотелось взглянуть на могилы дорогих товарищей, но большие сугробы снега сровняли все.  Лишь один  могучий лес шумел, наводя на сердце тоску. Черт, шатает как, нельзя писать…

6 марта

Наконец-то добрались до Перми. Настроение хорошее, беззаботное в дороге, особенно от Челябинска. Здесь мы попали в общество шести офицеров-енисейцев, сменилось  все грустным подавленным. На станции Пермь полно раненых, больных. Наш полк наступает от Перми. Завтра пробудем еще здесь, обтяпаем делишки и в полк. Что ж делать. Убьют!

Утром сегодня выбрались из Перми. Я ехал с Васей Рыковым в удобной двухместной кошевке с кучером на паре бойких лошадок. День выдался теплый, и прокатиться на лошадях было приятно, если бы обычные прифронтовые картины не портили настроения. По дороге навстречу без конца тянулись обозы с ранеными и больными.

Везут части орудий для исправления в завод, идут большие партии человек в 200–300 пленных красноармейцев. Все это молодые, но изнуренные лица с безнадежным выражением по 2 в ряд, окруженные такими же людьми, с тем же наречием и привычками, но вооруженными и властно покрикивающими на отстающих пленных.

Пообедав у Васи, я дошел до волости и попросил у коменданта лошадь ехать дальше. Много мужиков с лошадьми толпились тут же кругом волости. Очередной выехал, мы уселись,  уже  темнело, когда добрались до Полуденной, где, встретив знакомых офицеров, решили заночевать. До фронта остается еще верст 20. Завтра что-то ждет. Вечером доносились отдаленные глухие взрывы снарядов, но ночью все стихло.

12 марта

Шли всю ночь, растянувшись гусем, по узкой, забитой снегом дороге. С полуночи повалил снег и потянул ветер. Луна спряталась за темные снежные тучи. Сделалось темно, и дорога еще стала несносней.

То и дело люди падают. Упадешь, поднимешься – и снова. То оступишься и провалишься до ушей в мягкий снег, то поскользнется нога – и на нос.

Прошли две деревушки. До Петропавловки, где укрепились красные, остались верст шесть.

Перед светом еще стало темнее, это предрассветная мгла. Но когда село было уж в полуверсте, темнота стала рассеиваться, и, когда по бугру показались наши цепи, красные могли уже брать прицел. Меня оставили в третьей цепи, в резерв как заместителя взводного офицера. Раздался выстрел, другой, третий и… из третьей цепи крикнули санитара. Один уж ранен. Из села затрещали пулеметы. Как градом осыпая наши цепи. Стреляют и залпами. Слышна даже команда: батальон, пли!

Наши дружно отвечают из пулеметов и винтовок. Раненые повалили один за другим. Их тащили по снегу, увязая по плечи. Я было сунулся с лошадью, но лошадь так увязла, что еле вытащили на дорогу уже распряженной. Кое-как завернув других лошадей на узкой дороге, начали отправлять все прибывающих и прибывающих раненых в деревню, где   раскинут был Красный Крест.

Пули по снегу свистели кругом, попадая в ноги лошадей и в  подошвы сапог. Наступать и переходить в атаку на село было бы безумием. Пулеметы красных с церкви и домов  положительно засыпали градом пуль наши цепи. После двух-трехчасового боя наши первые цепи начали отступление. Пулеметы красных трещали без перерыва. Буря выла, засыпая дорогу и раненых снегом.

Шли тихо, сосредоточенно. Каждый ушел в себя и думал о своем. Мои ноги, не чувствуя ни боли, ни мороза, двигались по заметенной дороге. Стрельба затихла. Красные не решались, видно, преследовать нас. Юпусов ранен, я занял его место во взводе. В деревне остановились и, выставив заставы по дорогам, собрались было отдохнуть. Я залез на печь и растянул уставшие донельзя члены. Но только я улегся, как в хату вбежал Яша с криком: «Наступают, стреляют кругом».  Все через минуту были  на улице в полной боевой готовности.

Но стрельба уже стихла. Это разведка подошла к нашей заставе, которая и не замедлила их обстрелять. Через полчаса все начали отступление в деревню Баклуши.

21 марта. с. Токари

На 19 ночью в Баклуши пришел нам на смену штурмовой батальон. Замерзшие, занесенные с ног до головы снегом. Измученные вконец, они добрались и разом заполнили все хаты. С рассветом мы начали, как говорит Моисей, сматывать удочки. Часам к 10, расплатившись и самым любезнейшим образом распростившись с нашими хозяйками, мы двинулись в путь. На ветру до самой Сосновки, растянувшись, шли отсталые штурмовики. Везли и орудия, медленно, с большим трудом подвигаясь по забитой дороге. Большие сани с пушкой то и дело увязали в снегу или  в ухабах. Сердце замирало, глядя на эти сверхъестественные усилия людей.

Поздно ночью добрались до какой-то деревнюшки и заночевали. До цели нашего путешествия осталось еще 25 верст, а ноги отказывались двигаться. Наутро еще хуже. Выйдя из избы, я обратно не в силах был поднять ноги на ступень крыльца, а идти было необходимо. Размявшись кое-как, пошагали дальше.

Сегодня с утра наш ротный командир с командиром батальона уехали осматривать позицию. Верно, задумали что-нибудь предпринять. Да и пора бы уже. Надоело все до омерзения. От скуки не знаешь, куда бежать. Так тихо и монотонно тянутся дни.

Днем над селом появился аэроплан, красных видимо. Высоко  белой бабочкой он пролетел над селом и скрылся далеко в нашем тылу. Верно,  прокламации раскидывал. Через час пролетел обратно. Ночью, наверное, выступим. Что-то опять будет? Душа полна тревоги.

25 марта. с. Токари

О переменах на фронтах не слышно ничего. Затишье. Уфа, говорят,  взята Семеновскими частями. Много полков Красной Армии было отрезано; батареи и масса всякого добра, то бишь – добычи. У нас каждый день перебежчики от красных с теми или иными новостями, ничуть не интересующими меня. Не солдатом я создан. Боже, зачем же они заставляют меня делать то, к чему я никогда не привыкну. Назначили на взвод, а я ни одной команды не умею подать. Эх ты, горюшко мое.  Скука, Скука и Скука, какой я еще не испытывал, даже живя в Айтате.

30 марта. д. Николичи

Мы остались в резерве под горой. Красные, укрепившись в окопах,  подпустили наших к самой деревне.  И вдруг открыли пулеметный огонь. Цепь бросилась в снег, но многие остались на дороге с пробитыми черепами. Продвинуться вперед было невозможно, нельзя было идти и назад. Батарея замедлила открыть огонь, и после двух-трех снарядов попадали прямо в окопы. Прошло около двух часов, мучительно долгих часов, и вторая рота ворвалась в деревню.  Красные удрали. Вторая и 3 рота потеряли 15 убитыми и около 30 ранеными. Командир  роты был убит, очередь наша, т.е. четвертой роты, идти на следующую деревню в 3 верстах. Вышли на последнюю гору. Нас разделял крутой довольно лог. По деревне бегали взад-вперед люди, запрягали лошадей, увязывали воза. Рота залегла у дороги в снегу. Пулеметчики открыли огонь, деревня казалась неприступной. Красные ответили таким же огнем, но через час из деревни потянулись обозы и люди. Яков с первым взводом спустился в лощину и пошел к деревне. В деревне было пусто. Солдаты, с надеждой здесь отдохнуть, побежали следом. Сваренный обед, нажаренное мясо из коровы тут же, у хозяина этой коровы, осталось нетронутое. Я не успел узнать, в чем дело, как все солдаты смачно пережевывали горячее мясо с хлебом. Вечером двинулись дальше. Пошла первая рота; наша за ней. Деревня Захарята находилась  в полутора  верстах. Деревня стояла на поляне, окруженная ельником. Подойдя шагов на 200, рота залегла и открыла огонь, но, встретив такой же из домов, не могла двинуться ни шагу дальше. Командир полка ночью приказал во что бы то ни стало занять Николичи.

6 апреля. д. Николичи

Как скучно, боже мой, как скучно. Завтра  Благовещенье. Какой это торжественный праздник, бывало, был дома. Не потому еще, что его так чтили. Нет. С ним ведь шла весна: наша юная сибирская весна. К этому празднику всегда уж, передразнивая кошек, собак и по-всячески напевая, заливались скворчики, а в поле на проталинах жаворонки. Дороги уж портятся всегда, на улицах кучи навозу.

Сегодня рано утром прибежали крестьяне из лагеря красных и сообщили, что все соседние деревни красными оставлены. Наши одновременно на всех участках двинулись вперед. Во второй деревне,  окруженной со всех сторон глубокими окопами, наша рота остановилась. Разведка ушла вперед. Ночью и мы двинемся. Вдали, на высокой горе, красиво виднеется большое село.

16 апреля

Яков из 3 роты перешел снова к нам, тот взвод у них пролежал целые сутки в снегу, и только ночью, когда сильно стемнело, они выбрались. Убит один был. Яков рассказывал, как весь день красные уговаривали взвод сдаться и перейти к ним, но солдаты их посылали к… Им отвечали залпами. Красные их и бомбометом громили, осыпали градом пуль, но солдаты мерзли, но были неумолимы. К утру и красные ушли из деревни. Мы пошли за ними по горячим следам. Дорога уже не держала, и, отступая, красные  сгоняли всех баб, ребятишек, стариков с лопатами прогребать рядом новую дорогу в трехаршинном снегу. Сопротивлялись редко. В деревнях только оставалось несколько людей прикрывать отступающие части, которые,  дав несколько залпов по нашим, убегали. Только третьего дня из одной деревни не хотели уйти по той же, видимо, причине, и с 8 часов утра до 11 ночи нашей роте пришлось пролежать в снегу почти у самой деревни. Троих пулеметчиков убили у нас, человек шесть ранили. Ранен и Руфим. За ротного остался пока В. Чернявский.  Дорога вконец  испортилась, в каждом логу, ямке появляется вода. Обоз где-то застрял, а в роте ни хлеба, ни мяса.

До пасхи осталось всего четыре дня. Страшная мысль, что в первый день пасхи придется сидеть без куска хлеба, точно электрический ток, передается каждому. Где ни послушаешь, только об этом и толкуют. Обедать и ужинать приходится кой-как, лишь бы не умереть с голоду. Хлеб каждый день собирают у жителей покусочно. Из третьей роты вчера уехали верст за 20 побираться. Хотят собрать побольше.

18 апреля. Пятница. д. [Суштопал]

Вчера вечером был праздник, полковая лавочка подвезла сушек, сыру, колбасы и табаку, но при разделе всего пришлось по стольку, что вчера же и поели все. Привезли и хлеба пять пудов. До пасхи хватит, а там…

26 апреля
        Сегодня, набрав провизии, т. е. купили два котелка картошек, сала, у меня было запасено немного, хлеба, чаю, мы с утра убрались уже  вчетвером. Моисей и  повел на знакомую нам поляну. Солнце ярко, по-летнему пекло. До самого вечера пробыли там. Писали письма, пели, дурачились, особенно Моисей с Яковом. Ну и комики же. Уморили. Варили картофель и делали из него кашу с салом. Вкусно. А потом чай пили.

22 мая

Рано утром сегодня выступили на позицию заменить уставших, занявших несколько деревень николаевцев. Предполагавшийся сегодня пикник,  обещали прийти учительницы, рухнул, как много рухнуло и других хороших надежд. Учительниц встретили по дороге к нам, погоревали и пошли проводить нас. Маня шла со мной, Женя с Максимовым. Она, бедняга, влюбилась в него по уши , а он… эх мужики!

К 3 часам вечера измученные вконец люди и лошади добрались до небольшой деревушки, где, сменив николаевцев, заняв караулы и заставы, засели за самоварчик у добродушных… старушек.

В боку…   гремит артиллерия наша, и изредка потрескивают пулеметы.

«А дома-то сегодня, – сказал мне за чаем Яша, – всякая тебе всячина наварена и напечена. Ешь не хочу, а водки-то!» – «Да, – вздохнувши глубоко, сказал я, – сегодня престольной праздник в Кантате». – «Эх, Петя, подранило бы нас,– продолжал он, – и мы бы покатили оба домой. Время-то, время какое настает. Господи, а мы тут, среди этого ужаса и смерти».

1 июня 1919 года. д. Никулинки

Один бог видит, что было пережито, что перечувствовано за эти десять последних дней наступления. Не один год жизни унесли эти дни не потому, что изнурено и измучено тело, а потому, что душа изболела, переживая эти ужасы произвола, повторения давно прошлых черных дней средневековья. Ещё в д. Талагурт (… где остановились, отойдя от Тракта) начались эти ужасные дни. Красные пытались ежедневно наступать на занимаемую нами деревню.

То ночью, то среди дня вдруг выйдут из лесу и давай обстреливать наши окопы. 28 пошли и мы на их деревню. Что в 12 верстах от Талагурта. Всю ночь шли по топкой вязкой дороге, вытаскивая из грязи лошадей и телеги на каждых 10 саженях. К свету кой-как добрались и обложили деревню, но в самый решительный момент наступления по телефону передали: немедленно отступить. Снова с такими же мучениями, проклиная всё, потянулись обратно, по непроходимой лесной дороге.

Из Талагурта удрали все в тыл, боясь быть отрезанными. Долго все ломали головы об этом отступлении, и лишь назавтра узнали уж, что на следующем участке красные сделали прорыв и прогнали егерцев.

29-го

Часов около 12 дня красные вышли из лесу и обложили нашу деревню с двух сторон. Поднялась страшная канонада. Наши густо засели в наскоро вырытых окопах по горе и отстреливались. Забарабанили наши пулемёты, и красные, спускавшиеся с горы близко к деревне, смешались и побежали обратно. Огонь наших усилился, а через несколько минут на поле битвы выскакала подоспевшая к нам в сто человек конница. Просторный луг огласился гиканьем и криками «ура». Мы бросились в атаку. Путь красным был отрезан, и они бежали кто куда, сбрасывая всё с себя.

Сбрасывали сапоги и босиком старались добежать до….  леса, где у них были спрятаны лошади. Кавалеристы рубили направо и налево. Через час всё смолкло. На поле остались лежать изрубленные, окровавленные трупы людей. Лес грустно молча смотрел на эту картину ужасной, дотоле не виданной драмы, густой стеной обхватив поле. Шумела лишь деревня, удивляясь, радуясь чему-то, рассказывая друг другу всё с новыми вариациями о бое. Наша рота пошла дальше на Святогорск.
Сегодня перед утром вышли на железную дорогу. До города Перми осталось что-то верст 50 только. Здесь, видимо, думают задержаться. Кругом идет спешная работа обороны: роют окопы, колотят столбики для проволочного заграждения, плетут колючую проволоку. Смотришь на всё совершенно равнодушно, ни в победу, ни в отступление не веришь. Ни того ни другого не хочется. Одно желание – не видеть ничего этого, не слышать, уйти куда-нибудь подальше отсюда, поближе к родному краю.

Среди солдат тоже тёмные такие разговоры идут, что страшно уяснять их себе. Солдаты разбегаются из сапёрной команды, сегодня ушли все почти; из 50 человек осталось только 8. Из рот тоже бегут. Особенно пермяки.

23 июня

Красных пока не видно и не слышно. По слухам, они окапываются в 10 верстах от нашей позиции. Даже разведка их не появлялась ещё. Жара стоит невыносимая. Люди ходят, что разваренные, и неудивительно, что ропота и ругани среди солдат ещё прибавилось. Только и слышишь: зачем война, на кой мне эти окопы и т. д. А крепкая отборная ругань, не смолкая, висит в воздухе. Приказания даже офицерами не исполняются, что уж требовать с солдат.

Среди солдат распространились упорные слухи, что пленных красные не только не расстреливают, но даже не бьют, что у них отдан строгий приказ в армии Троцким по этому поводу. Убегут все теперь без боя, при первом столкновении. А меня Яков пилит каждый день за распущенность. Да что ж я сделаю с ними, подумал бы чудак,  рты заткну, что ли. Эх ты, горе наше, не война.

25 июня

Сегодня, бросив окопы, блиндажи, над которыми трудились целые ночи, и проволочные заграждения, отошли на следующую в тылу гору. 12 рота сдалась красным без боя. Нам пришлось уйти из укрепленной полосы без выстрела. Оказались в округе у богатой деревни с красивыми богатыми домами – Удалая. Наблюдатель красных заметил нашу цель, и их артиллерия открыла сейчас же по деревне ураганный огонь.

Через несколько минут деревня загорела с середины. Потянул ветер, и в момент пламя перебросилось на несколько домов.

Позвав несколько человек, я побежал на помощь. Подойти уже нельзя было.  Только из крайних домов удалось вытащить несколько мешков муки, машины и кой-какой скарб домашний. Скоро пожар превратился в море огня, тушить уже не было возможности. Все убежали на вторую половину деревни, только одна старушка продолжала, на коленях стоя, на дороге горячо молиться.

– Господи, спаси, прости нас.

Пробегая мимо, услышал я и почувствовал, что горячие слёзы потекли по моим щекам, что успел сегодня ещё выбраться из этого ада и уехать. В Ялуторовске, по словам очевидцев, страшная паника. Всем ещё 7-го было приказано выезжать из города.

Красные по докладу команды разведчиков, я слышал это от Шмандина сегодня, что они не только через Чепцу, где наши пичкались три месяца под мостом, построили мост уже через Каму и великолепно ездят  по нему. Вот и смотри на них. Вечером вчера ходили на смотр. Приезжал Зиневич. Что он хотел смотреть здесь, ведь он хорошо знает, что они ни в зуб толкнуть, не умеют винтовки зарядить. Прошли-то хорошо мало-мало, ну а остальное и не спрашивай.

В длинной речи к солдатам он говорил все о том же Учредительном собрании, о победе над большевиками. В конце речи он спросил, так пойдут ли солдаты так в бой, как шли под сосновой горой зимой. Первыми крикнули на повторенный вопрос генерала: «Идем все», но в задних рядах… О, если бы он слышал, что они говорили, какие ответы слышались из души солдат генералу, из задних рядов…

15 сентября. г. Ишим

Вчера вышли из деревни и на разъезде, усевшись на площадки, на которых раньше возили рельсы, песок и пр. дрянь, покатились в Ишим. Ветер то затихал, то, словно вырвавшись из чего-то страшно тесного, с мелким дождём порывисто срывал с людей фуражки, пронимая до костей, особенно озлобляя людей в холщовых шинелях. Люди, ругаясь самым отчаянным образом в закон, веру и бога, жались друг к другу, дабы согреться. Но горе тому, кто волей рока очутился на самом краю. К свету мы были в городе и уже рады все, в ожидании хороших тёплых квартир, бани, продолжительного отдыха, строем шагали по спящим ещё улицам города, куда-то в глубь его.

После долгих переговоров с хозяином квартиры, казначеем каким-то,  нам чуть не с помощью плети удалось отвоевать из его комнат, обставленных с буржуйским вкусом, и в ней поместиться. Роты заняли пустой дом во дворе. Спать не хотелось, и мы целой компанией повалили в град Ишим осматривать достопримечательности последнего. Город, как и все наши сибирские города, мал, грязен и небогат.

20 сентября. д. Орловка

Так и есть, хотя и не совсем так, как думали, если б было так, то нас бы очень много осталось лежать около этого села. Версты на 4 от леса до села тянется совершенно чистая равнина. Красные были там. Выйдя из лесу цепью, мы в лоб, 2 батальон с леса в обход и справа. 3 батальон и бойцы в резерве, окопались, и началась стрельба. Из лесу по селу залпом палили наши. Из села редкая ружейная стрельба и больше ничего. Наши решили, что красные засели и поджидают поближе. Началась перебежка. Из нашей роты одного ранили. Из разведки пали 3. Когда до села осталась половина  версты, стрельба из села совершенно прекратилась.

В Кротовском была только их разведка, которая, постреляв и выяснив, что было нужно о противнике, смылась.  Красных было очень много, но они ещё вчера вышли с орудиями и пулеметами, по словам жителей. В селе заночевали. Страшно усталый и весь в грязи, я, не раздеваясь, прилег на лавку и сейчас же заснул мертвецки.

Никогда ещё в жизни я не пугался так во сне, как сегодня. Заорал во всё горло и проснулся с холодным потом на лбу. Нет сил смотреть на творившееся кругом.  Вчера ещё не успели войти в село, как где-то у кладовки солдаты сломали замок и утащили варенье, сметану и ещё что-то.

Я не мог заснуть остаток ночи. Мысли, страшные мысли блуждали в моем мозгу.  Жгли, жгли мою голову. К вечеру покинули село и пошли занимать деревушку в 5 верстах от села. В деревушке никого и не было. Да и нельзя тут быть. Кругом глухой лес. И мы тут в хорошей ловушке остались сидеть ночь. Наш «дикий барин», так солдаты назвали нового командира  батальона,  чудеса творит. Темнота самая осенняя, черная темнота, а он не дал приказание послать из нашей роты разведку на такую же деревушку в 4 верстах. Как ни глупо, но идти пришлось. Поехал Глиев, взяв с собой 6 человек солдат и верхового крестьянина. Как он там смудрит, не знаю. Спать не хочется. Сделал из картошки светильник и сижу пишу. Ребята улеглись и храпят на всю избу.

22 сентября. В той же деревушке

Вчера после обеда пошел весь батальон, отправился в наступление на такую же деревушку в 4 верстах от этой. Я со взводом послан был в третью роту, которая пошла лесом в обход деревни. Обошел, правда, со всеми осторожностями, благополучно вышли чуть не в самый тыл, окопались и открыли залпом стрельбу. Одновременно поднялась стрельба  справа и против на другой стороне.

Красные сыпали кругом из пулемётов и ружей. Наша батарея стреляла то вправо, то влево, а тут совсем замолчала.  Темнело. Полил дождь с холодным ветром. Нас с цепью красных разделяло одно ровное поле с усатой пшеницей. Идти в атаку мы побоялись.

На этом дневники заканчиваются.

Перед лицом большевистского трибунала бывший министр труда Колчаковского правительства Л. И. Шумиловский, не отрекаясь от своих дел, идей, твердо заявлял:

– Я, граждане судьи, знал,  на что я иду. Знал, что встречусь с риском непонимания и неправильного толкования, а может, и обидного объяснения тех мотивов, которые заставили меня войти в правительство и оставаться там долго. И трудно вам вникнуть иногда во всех деталях в эти  мотивы полностью и с правильностью установить. Я признаю эту трудность, и поэтому я заранее склоняю голову перед ожидающим меня приговором, не прося прощения и не допуская ненужного и легкомысленного бравирования.

Впоследствии Л. И. Шумиловский был расстрелян. Но он был и остался патриотом своего Отечества. Только служение своему Отечеству и народу есть высшая форма развития патриотического сознания, достигаемая не всеми и не каждым.

Я мог бы поставить в эту главу, как автор книги, много других свидетельств доброты и справедливости Колчака или бандитизма  Владимира Ильича. Оказывается, людоед Ильич был, каких еще поискать.  Но посчитал, что это не добавит  привлекательности  моему писательскому труду. Красная пропаганда  десятилетиями делала честного  и любящего людей человека  якобы палачом. Попробуй в то время скажи что-нибудь другое, чекисты мигом отправят на тот свет. Русский офицер пытался донести до читателя что-то свое.  И если эти рукописи, действительно,  дневник Чащина, то он ничего не донес, кроме своих думок, мучений и переживаний: как выжить? Он учитель, раньше преподавал в Айтате в младших классах. И снова мечтал вернуться в школу. Но за мечту нужно бороться. За будущее России бороться. А он умел только плакать. Да и все мы, в большинстве своем, простые плакальщики.

Для  нашего поколения и тех, кто родился за двадцать, тридцать лет до нас, имя Александра Васильевича ассоциируется с вампиром, палачом, патологическим убийцей. Но фактически им был всеми нами «любимый» «вождь мирового пролетариата»  дедушка Ленин, а не Александр Васильевич.

Бабушка Сукрутиха в нашей Татьяновке видела, что делали  сторонники Ильича с крестьянами. Ее не раскулачили, супруг очень боялся коммунистов, сам все отнес в колхоз. Кур, поросят, отогнал овец и двух коров. Ладился оставить себе хотя бы одну лошадь, но  ее забрали,  уже не спрашивая у хозяина. Потом дед Сукруто перешел в колхоз, ишачил там за  трудодни, за которые ничего не платили.

А вот Глущенко воспротивились коллективизации. Кто-то из молодых  Глущенко прямо у себя во дворе  плюнул в лицо Кириллу Шишкину, а потом врезал в ухо. С тех пор и доныне ни одного Глущенко в Татьяновке нет. Кирилл встал, выплюнул  зубы и кровь,  два  раза выстрелил  из пистолета в живот  этому молодому. Говорят, он и с полчаса не мучился, сошел кровью. Остальных на телегу – и в район.  Отправили Глущенко куда-то на Север. Кто-то из самых маленьких  Глущенко  случайно остался  в деревне. Сердобольные татьяновские бабы его выходили. Он был одним из лучших трактористов колхоза. Но попал в автомобильную аварию и умер молодым. Я его хорошо помню. Однако двоих детей он после себя оставил. Они окончили школу и уехали из деревни. Как-то мы встречались с сыном Александра Глущенко. И сын, и его сестра ничего не знают, что их прадеды и деды были раскулачены, высланы в Богучанский район. Что очень много их дядек и теток умерло в детском, а кто и младенческом возрасте от голода и холода. И разбираться в прошлом своего рода у них желания нет. Такими вот бездушными, нелюбопытными сделали нас почти сто лет Советской  власти и тридцать лет капитализма.

И еще. Кто и когда решил вопрос о расстреле Колчака, достоверно к сегодняшнему дню известно. 18 января был издан указ об аресте Колчака. После ареста начались многочисленные допросы. 7 февраля А. В. Колчак и В. Н. Попеляев были расстреляны, а тела их сброшены в Ангару. Когда-то царствовало выдуманное мнение, что этот вопрос был решен без суда и следствия Иркутским ревкомом. Иногда говорят, что расстрел был согласован и с Реввоенсоветом пятой армии.

Но имеется одна телеграмма. Шифром.

Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске.

1. Беретесь ли сделать архинадежно?
2. Где Тухачевский?
3. Как дела на Кав. фронте?
4. Как дела в Крыму?

Написано рукой тов. Ленина. Январь 1920 года. Верно. Из архива тов. Склянского.

Книгу «Его Превосходительство Адмирал» вы можете заказать в нашем издательство по электронной почте stateinov@bk.ru

Или по телефону автора: 89233641342.